Мало-помалу великаны и тальинды наращивали преимущество в бою. Тщетно начальствующие взывали к стойкости — в царящем хаосе слаженный механизм людей рухнул и вращался разрозненными шестернями.
Пронзенный сильгисом пал Мараин. Нога Борнуса застряла в стремени и, безвольно повиснув, он прочерчивал головой кровавую линию. Раздавленный тяжелой стопой распростерся ничком Орвен. Ройд сражался отважно, не думая о поражении, не отвлекаясь на гнетущую картину вокруг. Многие тальинды полегли, сраженные его пылом, но один из них все же прорезал латный доспех и завершил долгую службу ветерана. Сварнас не отлучался от короля. Когда прорвались тальинды, прикрывая Глефора, он напоил болты лиловой кровью, а затем вместе с конем был раздроблен гигантской палицей. Его убийце Глефор вонзил копье под колено и, сразив, пробил великанью шею.
— Король! — окликнул женский голос.
Ераиль стояла прямо, с черными клинками в руках. Красивый доспех заливала красная и сиреневая кровь. Скапливаясь в изгибах и зазубринах, она придавала адариону новый страшный узор.
Глефор спешился, потрепал загривок Восхода и взялся за копье.
Женщина передвигалась очень быстро, все тело, руки и ноги совершали слаженные, отточенные годами практики движения. Но и Глефор не был новобранцем. Он держал соперницу на расстоянии, наносил короткие удары и перемещался по окружности. Сильными ударами в ноги он пытался ее повалить. Ераиль легко блокировала копье. Дважды она приблизилась настолько, что едва не коснулась противника мечами. Восход, играя роль глупой скотины, безучастно стоял в стороне, искоса поглядывая на своего наездника. Когда Ераиль оказалась спиной и на одной линии с конем, Глефор едва слышно кашлянул. Восход мгновенно преодолел разделявшее их расстояние и встал на дыбы. Ераиль обернулась и выставила клинки. Уже мертвый конь, придавив ее, осел наземь. Одна рука тальинды оказалась неподвижной под тушей, другая потеряла меч и безуспешно пыталась приподнять коня. Глефор приставил острие копья к глазнице шлема.
— Нет, — коротко произнесла Ераиль.
Король так и не понял, что она подразумевала под этим словом: «копье здесь не поможет» или «ты не победил». Внезапно вспышка боли пронзила его спину. Глефор обронил копье, прогнулся, стараясь сжать боль, стиснул зубы и нашел в себе силы встретить нового врага лицом. У тальинда была всего одна рука, на месте второй болтался кровоточащий обрубок. При ударе меч из сильгиса раскололся, и здоровая рука сжимала теперь осколок. Тальинд попытался поразить им Глефора, но король поймал руку, вывернул и первым дотянулся его шеи. Сильные пальцы впивались в кадык, вены и связки, они давили все сильнее, не обращая внимания на трепыхание жертвы. Наконец, разломились шейные позвонки, их обладатель безвольно обмяк.
Ераиль все так же лежала, придавленная тушей коня. Дрожащей рукой Глефор потянулся к черному заледеневшему клинку. Лезвие закурилось. Новая боль на этот раз вспыхнула в кисти. Она полыхала в разуме и колотила в дверь сознания, неся с собой безумие. Его рука не горела, не дымилась и не чернела, но Глефору мнилось, душа рвется из тела, прочь от жуткого всепожирающего огня. Он двигался шаркающей походкой медленно, через силу. Пространство вокруг него расплывалось, земля сливалась с небом, затихающая битва была чем-то далеким, размытым болью воспоминанием из прошлого. Отдельные звуки еще звенели в ушах, но он уже не помнил их значения. Всего два шага отделяли Глефора от цели, но тогда и это малое расстояние казалось ему бесконечным. Последние силы король отдал на то, чтобы поднять меч.
Клинок прошел сквозь адарион так же легко, как и через обычную сталь. Ераиль не вскрикнула, не шевельнулась, так что король не знал, достиг ли он цели. Выронив меч, Глефор свалился навзничь.
«С нами рассвет, — думал он, глядя в небо. — За нами солнце». Ему представлялось, что, закрыв глаза, он увидит Расара, бог равновесия будет брать черные камешки в левую руку и белые в правую, и если праведные поступки судимого перевесят, ему надлежит узреть сурового, но доброго Эри-Киласа, прекрасную супругу его Велиану и воинственного сына их Тавелиана, встретить далеких пращуров, найти друзей и близких и видеть, как садится в золотую ладью Аланар. Однако смерть не приходила, напротив, освободившись от магии меча, Глефор стал возвращаться к жизни.
Восходящее солнце осветило печальную картину. Десятки великанов, тысячи людей и тальиндов полегли на мертвой равнине. Кровь трех рас залила землю, и теперь уже нельзя было определить ее цвета. Раздробленные, разрезанные, изрубленные на части воины лежали в неестественных позах, невидящим взором смотрели в пустоту, разверстые рты кричали тишиной, исторгали муку, которую нельзя передать словом. И не было в застывших лицах умиротворения, лишь только ужас и боль.