Любящим взглядом Эльмуд осмотрел все обереги: каждый завиток, каждая песчинка были ему знакомы. Не хотелось надолго оставлять место, где провел он многие дни: медитируя, разговаривая с богами и часто ночуя под открытым небом на холодных камнях.
«Неделя, — говорил он себе. — Не больше».
— Ок-ши-рап.
Эльмуд ухватился за парапет и бросил себя вниз. Плавное приземление лишь слегка согнуло в коленях ноги мага. Гораздо труднее старым костям миновать сотни высоких ступеней Алакрея. Привыкшие к такому его спуску люди не обращали никакого внимания на старика, и только дети взирали на него с неизменным восторгом. Эльмуд улыбнулся в ответ и наклонился к ближайшей девочке.
— Как мамино здоровье, Несс?
— Хорошо, дедушка, она уже и на базар ходит и по хозяйству работает.
— А ты помогаешь маме?
— Конечно! Готовлю, убираю, еще воду носить помогаю.
— Ведра носить не надо, ты еще маленькая, болеть будешь.
— У меня маленькое ведерко, Мехор сделал.
— Вот молодец, помощница! — Несс зарделась, а Эльмуд выпрямился и заковылял дальше. Почти сразу к нему подбежал мальчик.
— Деда Эльм! Деда Эльм! — маг наклонился к нему.
— Что случилось, Вири?
— У Ёлки родились щенята! Я так боялся за нее… Хотите посмотреть?
— Не сейчас, Вири, мне нужно идти.
Секунду мальчик размышлял, затем лицо его расплылось в улыбке.
— А-а-а, — довольно протянул он.
К тому моменту как Эльмуд пересек внешние ворота, за ним вилась вереница из двух десятков детей. Они хихикали, улыбались, заговорщицки переглядывались. Вири замер, насупился, пробубнил непонятно что и вдруг резко побежал со всех ног. Через десять саженей он остановился и повернул назад. Дети схватились за животы.
— Не уходить от города! — прикрикнул на него стражник. В его голосе не было злобы, он узнал пантомиму.
Только один ребенок, самый маленький, смотрел на происходящее непонимающим взглядом и цеплялся ручонкой за старшую сестру.
— Сейчас поймешь, — шепнула она.
Эльмуд закрыл глаза, выровнял дыхание и произнес:
— Та-ло-пи-ин-ма-зоп.
Тело его приподнялось на две пяди над землей и опрометью полетело прочь.
Дети восторженно загалдели, прыгали и махали вслед удаляющемуся магу. Младший мальчик разинул рот и округлил глаза, еще не умея говорить, он дергал сестру за руку и показывал пальцем в сторону Эльмуда. Ошеломленное лицо брата рассмешило сестру.
День близился к концу. Устроившись у подножья дуба, Эльмуд поужинал мочеными яблоками, начертал глаз Аланара и лег в его центре. Пять раз за сегодня использовал он заклинание позёмного полета, когда силы истощались, переходил на шаг, позже снова начинал полет. Уже на третий день он должен достичь Яблорки, а найти и одолеть великана не должно составить для опытного мага большой сложности.
Разбудило его прикосновение чего-то мягкого к руке. Кролик без всякого стеснения тыкался носом в походную суку Эльмуда. Судя по поведению, а также холеной шерстке и брюшку, зверек был домашний, привыкший к человеку.
— Погоди, дружок, — путник развязал вещевой узел, выудил грушу и предложил кролику. Тот пошевелил усами, покрутил головкой и ускакал. — Что, не царская трапеза, ушастый принц? — засмеялся Эльмуд.
В приподнятом настроении он продолжил путь. В свете Аланара вести рыбака уже не казались пугающими. Он одолеет безумного великана, удостоверится, что перемирие с Хримхорой крепко, как и прежде, вернется в Тронгарос, успокоит королеву и продолжит обучение Азары. В таких размышлениях и без приключений прошел второй день его путешествия.
К полудню третьего дня он добрался до Яблорки. Маленькая деревня, расположенная у реки Пестрянки, получила название в честь леса Яблора, который разросшись на многие версты[13], окольцевал Тронгарос и уходил на юг, отвоевывая территорию даже у Кобольдовых болот. Селение оказалось полностью разрушено. Деревянные дома, лабазы, отары и ветхие сараюшки, словно застигнутые ураганом были разбросаны, обезглавлены и растоптаны. Засыхали плодовые деревья, еще недавно кормившие не только Яблорку, но и Тронгарос, ныне поваленные, выкорчеванные или расколотые. На земле, траве, обломках домашней утвари засохли пятна крови. Повсюду разбросаны трупы овец, лошадей, собак, кур. Обезглавленные, разорванные на части, растоптанные, они источали смрад и уже начинали гнить. Смердящий запах был как в лавке плутоватого мясника. В неестественных позах замерли жители деревни, пришпиленные к земле кольями, повисшие на деревьях, вдавленные в землю ногой или рукой великана. Тела женщин, детей, части тел… Эльмуду стало дурно. Он ополоснул лицо водой из походной фляги, хотя поблизости и лежало опрокинутое почти пустое ведро — немного лучше. Возле великаньего отпечатка путник опустился на колени, отсюда следовало начать поиски.