Нижний этаж здания выступал вперед метра на четыре и делился надвое: в первой части был антикварный магазин, во второй, дальней – ресторан.
Дворник в оранжевом жилете метет тротуарную плитку, молодая мать катает туда-сюда коляску с младенцем, три старушки на лавочке что-то активно обсуждают – никого подозрительного. Из «антикварки» вышла пара – счастливо улыбающаяся блондинка модельной внешности в драповом нежно-голубого цвета пальто, с пакетом в руках, и седовласый джентльмен в безупречном серо-синем костюме и красном галстуке. Пара прошествовала к черному двухместному «мерседесу»-кабриолету, стоящему на полупустой парковке между серебристым «кадиллаком» и «ренджровером».
К Лаки вернулось давнее ощущение, что он – оборванец из глухой провинции, и это сразу бросается в глаза окружающим. Мысленно помолившись, он толкнул стеклянную дверь ресторана.
Кивком головы поприветствовав скучающего гардеробщика, Лаки быстро пересек зеркальный вестибюль и очутился в огромном зале, где в розовом мраморном полу отражались хрустальные люстры. Белоснежные стены, шелковые бежевые скатерти, стулья-троны… Как будто ты в Лувре, а не в ресторане грузинской кухни с неблагозвучным для русского уха названием «Гурджи». Здесь кусок в горло не полезет – будет казаться, что поедаешь какой-то шедевр стоимостью с несколько миллионов.
Посетителей мало: пожилая пара интеллигентного вида с внучкой лет десяти да трое скромно одетых мужчин. Никто из них не обернулся, никто не заинтересовался Лаки, и он предположил, что похититель Юли еще не пришел.
Будто из-под земли вырос темноволосый, статный метрдотель, и у Лаки опять промелькнула параноидальная мысль о том, что сейчас этот холеный красавец станет разоблачать нищего мальчика из Костромы, который только и мечтает, чтобы уйти, не расплатившись.
– Добрый день! Чем могу быть вам полезным?
– Спасибо, пока ничем, я дождусь моего друга, и тогда мы сделаем заказ.
Распорядитель понимающе кивнул, проводил его к столику и удалился.
Лаки занервничал, заерзал на стуле, включил диктофон на айфоне и спрятал его в карман джинсов. А что если никто не придет? Если он неправильно понял записку? Перепутал время, день, приехал не в тот «Гурджи»…
Лаки отвернулся к окну. Во дворе ресторана появился еще один автомобиль – скромный «Субару Форестер» занял место уехавшего кабриолета.
– У вас свободно? – раздалось над головой Лаки, он вздрогнул от неожиданности и обернулся.
Брют собственной персоной, довольный как слон, покачивается с пятки на носок, улыбается – угол рта справа приподнят, слева – по обыкновению неподвижен; то ли Брют в свое время получил по голове, и половину лица парализовало, то ли это результат болезни. Как обычно выбритый до синевы, расфуфыренный и надушенный. Лаки до сих пор не мог понять, Брют красится в черный или не поседел в свой полтинник с небольшим.
Не дождавшись разрешения, Брют сел, закинул ногу за ногу. Едва он поднял руку, ослепительно сверкнув запонкой на рукаве белоснежной рубашки, как официант спикировал к столу.
– Так это ты?.. – пробормотал ошарашенный Лаки.
– Ну а кто же? – улыбнулся Брют, сверкнув золотым зубом. – Конечно я, – он посмотрел на официанта и сделал заказ: – Мне, пожалуйста, баранью ножку, этот ваш пастуший рецепт. На гарнир – овощи, да побольше болгарского перца и зелени. Сырную тарелку и лаваш. Лаки, ты что будешь? Не стесняйся, я плачу.
Весь его вид говорил: «Заказывай, знаю ведь, что ты на мели». Лаки уже оправился от первого шока и в нем начала закипать злость. Он осклабился:
– Мне запеченную семгу с лимоном. Суши с икрой. С красной и черной. И еще кролика, пожалуйста, тушенного в белом вине со сливками… – наткнувшись на недобрый взгляд Брюта, довольно продолжил: – На десерт двойную порцию чизкейка и кофе этот, – он покрутил пальцами у лица. – От волшебных зверушек.
– Извините, но кофе лювак сейчас нет.
Лаки театрально развел руками:
– Какая жалость! А я его так люблю!
Брют смотрел на него, как рыбак – на червяка, зажатого между пальцами, прикидывал, как лучше насадить на крючок, и жалкий бунт Лаки для него был не более чем конвульсиями обреченного. Когда официант отправился исполнять заказ, Брют подался вперед, опершись на локти.
– На твоем месте я бы не паясничал, – в его голосе лязгал металл.