— А зачем? — говорит Макс, становясь перед Зизи. — Глазурь непроницаема для хакеров. Теперь, если можно, вернемся к нашему вопросу. Попытка выстрелить электрошокером в несовершеннолетнюю только потому, что она не явилась на вашу регистрацию… Ну, это не то, что мы хотели, когда откликнулись на вашу просьбу о помощи в этой операции.
Так вот почему Белые щиты были там. Полиции была нужна их помощь.
— Нашу просьбу? — говорит Ли, его брови практически выпрыгивают со лба. — Насколько я слышал, это УайтИнк всунула свой нос. Так зачем это было?
Макс отмахнулся от этого утверждения.
— Ну вот снова, детектив Ли, вы не владеете всеми фактами. Решения, подобные этому принимаются на гораздо более высоком уровне, чем ваш.
Макс говорит это таким тоном бескорыстного превосходства, что можно предположить, что все решения принимаются на гораздо более высоком уровне, чем уровень детектива Ли.
— Теперь вернемся к насущным вопросам. Хоть я и ценю тонкую работу полицейских сил Метрополитена, меня касается то, что ваши люди не понимают разницы между опасным преступником, подрывающим устои общества, и девочкой, которая недостаточно взрослая, чтобы быть подключенной. Возможно, если бы Мет согласился на полную интеграцию с сетью Глазури, то все бы работали с правильными данными..
— Чтобы вся полиция была засыпана бесполезной информацией круглосуточно?! Нам достаточно ограниченного доступа, который у нас есть, спасибо, — руки Ли сжались вокруг свернутого планшета.
— По-видимому, нет, — говорит Макс, кивая в мою сторону. — Теперь я надеюсь, что мне не придется нанимать адвоката компании…
Он снова оставляет предложение незавершенным. В УайтИнк работают лучшие и самые подлые судебные адвокаты в стране. Макс знает это.
Ли постукивает планшетом по ноге, костяшки его пальцев побелели.
— Так, Петри, — говорит Макс, отворачиваясь от детектива, — посмотри на меня и скажи мне правду. Ты революционер, подрывающий общественный порядок?
Я встаю и смотрю ему прямо в глаза. Макс говорит, что глаза никогда не лгут, что смотреть человеку в глаза и лгать идет против всего, что мы есть. Вот почему он всегда настаивает на ведении бизнеса лицом к лицу.
— Я не революционер, — говорю, — и не хочу ничего подрывать. Единственное, чего я хочу, — это пойти домой.
— Для меня этого достаточно, — он поворачивается, чтобы взглянуть на Ли. — Детектив? Это все?
Двое мужчин смотрят друг на друга. Макс выше Ли, но у него нет мощи и молодости детектива. Не то, чтобы дошло до драки…
— Думаете, вы выше закона, мистер Уайт? — говорит Ли, желваки его челюсти дрогнули.
Макс делает долгую паузу, у него на лице веселое выражение.
— Нет, не выше.
— О, так он не распространяется на таких людей, как вы? Поговорим о праве на привилегии. Позвольте мне сказать вам, мистер Уайт…
— Вы знаете настоящее значение слова «привилегия», детектив Ли? — говорит Макс, прерывая Ли. — Я так не думаю. Немногие люди имеют в наше время классическое образование. Возможно, вам стоит посмотреть его. Идем, Петри.
Я встаю, полностью подчиняясь инструкциям Макса.
— Оставайтесь на месте, — рявкает Ли, и у меня подгибаются колени. К Ли возвращается его спокойствие.
— Петри Куинн, в соответствии с разделом 29B Закона об уголовном правосудии 2017 года, я выдаю вам ордер о гражданском неповиновении.
— Не будьте смешным, — фыркает Макс, и хватает меня за руку, его кожаная перчатка скрипит.
— Теперь у нас есть выбор, — говорит он, поворачиваясь к Зизи. — Мы можем оставить Петри под стражей до суда, который, учитывая, как мы завалены после сегодняшних событий, может состояться через неделю или две. Или мы можем сейчас вставить ей пустышку, и вы все сможете пойти домой.
— Что такое пустышка? — говорю я. — Что он имеет в виду?
Зизи вдыхает, между ее сжатыми губами свистит воздух. Я отсюда слышу, как скрежещут зубы Макса.
— Пустой чип? — глаза Зизи затуманиваются, когда она получает доступ к данным. Почему никто не рассказывает мне, о чем они говорят?
Ли жалеет меня и объясняет:
— Это простая процедура, которая сводит на нет необходимость любого приговора. Это означает, что мы можем отслеживать вас, контролировать вашу деятельность, но… — Ли поворачивается к Максу, — Это будет означать запрет доступа к Глазури на пять лет.