— Этан. Меня зовут Этан, — говорит он, наконец, и протягивает руку, я спускаюсь к нему на три ступеньки.
— Я Петри. Но ты это уже знал.
Это хорошее рукопожатие — сильное и уверенное. Зизи пробуравила мне весь мозг тем, насколько важно хорошее рукопожатие, как оно говорит тебе все, что нужно знать о человеке. Она говорила, что мое — словно держишь мокрую рыбу, и заставляла меня практиковаться с ней до тех пор, пока она не была удовлетворена тем сообщением, которое оно доносит обо мне. И о ней.
Рукопожатие Этана говорило мне, что у него грубые руки — мозолистая ладонь и жесткая кожа — что странно для парня не намного старше меня. Грубая и теплая, словно он только что достал ее из кармана.
— Как ты будешь добираться домой? — спрашивает он, разжимая руку.
— Думаю, на метро. Так же, как добиралась сюда.
— Увидимся, — поворачивается и открывает выход, нажав на плитку. Поток холодного воздуха врывается в дверь и сдувает волосы мне на лицо.
Снаружи темнее, чем я думала. Осенняя ночь приходит быстро.
— Я сама справлюсь, — говорю я, обхватив себя руками, чтобы защититься от холода. — Мне не нужен эскорт.
По правде, я никогда не гуляла одна так поздно. Не только без Кьяры или Пиппы, но и без машины компании, которая привезет, меня и отвезет обратно. Зизи даже не знала об этой акции протеста. Я сказала ей, что собираюсь к Кьяре, чтобы делать домашнюю работу. Я не вынесла бы ее самодовольное выражение лица, если бы сказала ей что участвую в общественных беспорядках. Она бы, не останавливаясь, рассказывала о демонстрациях, которые возглавляла в свое время, «когда протесты что-то значили».
Этан промолчал. Он опять обернул свой серый шарф вокруг лица, вывел меня из переулка позади офисного здания обратно на улицу. Там было пусто, на улице не было ни одного человека.
— Где все? — спрашиваю я, посматривая вокруг. Одинокие фонари мигали, ужасно освещая улицу, продолжая работать даже после отключения электричества.
В ответ Этан указал взглядом вверх на большой бигборд.
Глянцевая актриса, одетая как полицейский улыбалась нам с бигборда.
— Введен комендантский час, — говорит она. — Пожалуйста, расходитесь по домам.
Сообщение исчезло, и экран вернулся к показу объявления о предстоящих выборах. Заголовок гласил:
«Зарегистрируйтесь на голосование! Будущее в ваших руках!»
Под ним были размещены фото Харриса и Уолтера, двух лидеров партий, смотрящих друг на друга, как боксеры на ринге.
Комендантский час? Это значит, что у нас меньше часа, чтобы добраться домой.
Станция находится через дорогу. Все будет хорошо, говорю я себе. Я могу продумать, как вернуться домой. Кем он меня считает? Ребенком? Но тревожное покалывание на затылке говорит, что было бы неплохо обзавестись компанией. И, наверное, ему по пути.
Зал станции был почти пуст, когда мы зашли, только несколько пассажиров ждали свои поезда. Такое чувство, что комендантский час уже вступил в силу.
Я прикладываю запястье к сканеру, и двери открываются. Этан смотрит по сторонам и перепрыгивает заграждение.
— Твоя религия имеет что-то и против опознавательных чипов? — спрашиваю я.
Он поворачивается ко мне лицом.
— Слушай, религия не при чем. У меня его просто нет, ясно?
— Хорошо! — говорю я, шутя, поднимая руки вверх. — Просто знаешь, я никогда раньше не встречала человека, который мог бы иметь все это, но не хочет.
— Теперь встретила. — Он отворачивается и идет прямо к северной линии, даже не сверяясь с картой. Я не настолько уверенна, я в метро впервые за сегодня. Останавливаюсь и провожу пальцем в путанице цветных линий путь от станции, на которой мы сейчас, до ближайшей к дому. Но кажется, Этан точно знает, куда идет.
— Ты не помнишь, когда взломали информационные щиты? — спрашиваю я, когда мы останавливаемся на пустой платформе в ожидании поезда, который согласно электронной доске должен быть здесь через пять минут, впрочем, они так всегда говорят. Кто-то взломал эти доски в прошлом году, начав транслировать по всей транспортной сети революционные сообщения. Должно быть, им это надоело, потому что под конец они обратились к трансляции грубых высказываний и даже еще более грубой псевдографики. В конце концов их обезвредили, но с тех пор доски не могут нормально работать. Так как большинство получает информацию об изменениях в расписании движения через чип, то никто не беспокоился о починке щитов. И теперь они врут, вечно объявляя, что следующий поезд будет через пять минут.
— Об этом говорили во всех новостях, — продолжаю я, не получив ответа от Этана.