– Ой, Жанна, а что ты тут делаешь? – раздался удивленный голос.
Отвлекшись от хмыря, Аббатикова обнаружила, что несколькими ступеньками ниже стоит не кто иная как Гроттер. Все такая же рыжая и кудрявая, в разношенных джинсах и свитере, разве что несколько округлившаяся.
– С живностью общаюсь, – пожала плечами некромагиня, указывая на хмыря.
– Фу, они же склизкие, – Таня наморщила нос.
– Потом руки помою, что тут такого… – Жанна внимательно вглядывалась в фигуру бывшей соперницы и никак не могла понять, что же не так.
– С-с-сдохнешь! – вдруг очнулся хмырь. – И ты, и твой отпрыс-с-ск!
Гроттер вскинула перстень и уже хотела произнести заклинание, но Аббатикова ее опередила, шуганув нечистика потоком силы.
– Извини, забыла, что на вас они по-другому реагируют, – Жанне было действительно совестно. – Ты беременна?!
– А уже так заметно? – Таня немного покраснела. – У меня всего третий месяц…
– Нет, что ты, ни за что бы не догадалась, если бы не этот… Слушай, это здорово! А уже знаешь, кто? Девочка?
– Мальчик, – Гроттер мечтательно улыбнулась. – Назовем Максимом. Максим Гроттер – красиво же?
– Звучит, – согласилась Аббатикова. – Стоп. А почему Гроттер-то?
– Потому что Ванька решил взять мою фамилию. Сказал, что надо продолжать мой род…
– Неожиданно, – некромагиня не удержалась от того, чтобы мысленно примерить фамилию Глеба. «Жанна Бейбарсова. Хм, а неплохо…»
На этом разговор как-то сам собой угас. Таня рассматривала стену. Жанна же, к своему удивлению, вдруг поняла, что нет того чувства ревности, которое обычно вызывала у нее Гроттер. «Она счастлива со своим Ванькой и ей ровным счетом ничего не надо от Глеба, она же даже ничего о нем не спросила…» – подумала Аббатикова.
– Я пойду, наверное, – произнесла Таня чуть виновато.
– Подожди, – некромагине в голову пришла неожиданная мысль. – А можно я тебя кое о чем спрошу?
– Конечно, – легко согласилась Гроттер.
– Скажи, а каково… Жить с лопухоидом? – Жанна сказала это очень тихо.
Грозная русская Гротти сначала недоуменно посмотрела на собеседницу, а потом совершенно искренне расхохоталась.
– Ну ты даешь, – фыркнула она, отсмеявшись и присаживаясь рядом на ступеньку. – Так же, как с любимым волшебником. Хорошо, уютно, радостно от того, что он – твой единственный – рядом… Магия не играет никакой роли, ведь есть любовь, а она превыше всего. Ты же из-за Глеба спрашиваешь, да?
– Да, – почти что одними губами ответила некромагиня.
– Не забивай себе голову глупостями. Если вы любите друг друга, то и у вас все сложится. Хотя я, пока не улетела с Ванькой в его домик на Иртыше, тоже не верила, что все так просто… К счастью, ошибалась. Конечно, приходится иногда пользоваться магией, помогая мужу, но это так редко случается… В общем, не сомневайся! Ни в себе, ни в Бейбарсове. Взаимное доверие и любовь – вот что составляет основу счастливой жизни.
После разговора с Таней Гроттер настроение Жанны явно улучшилось. Они поболтали еще около получаса о какой-то совершенной ерунде, Таня объяснила, что прилетела в Тибидохс, чтобы Ягге посмотрела, как протекает ее беременность, Аббатикова в ответ призналась, что наведалась выяснить, где же живет Глеб, после чего они разошлись, полностью довольные друг другом. После этого некромагиня погуляла по Буяну, вспоминая проведенные на нем месяцы. Навестила Запретную Рощу, заглянула на драконбольное поле, прошлась по побережью, разве что Серый камень обошла стороной, посидела на бортике того полуразрушенного фонтана, где ученики любили назначать встречи. Наконец, уже под вечер, она добралась до своей комнаты, обошла все собственноручно расставленные ловушки и все-таки занялась своей внешностью.
Безжалостно отрезав волосы, так что теперь они оставляли открытой шею, она достала из сумки зелье, смешанное для нее Леной. Не доверяя рекламным проспектам с Лысой Горы и обоснованно опасаясь позволять Жанне пользоваться их средствами, Свеколт сама изобрела красящий состав. Испытания показали, что цвет держится полгода, что весьма подходило Аббатиковой. Единственным минусом зелья было то, что невозможно было предсказать, какого оттенка рыжего будут волосы в итоге.
Спустя полчаса девушка стояла у зеркала и недоверчиво разглядывала новый цвет своих волос. Он не был рыжим, не был огненным, не был даже морковным. Больше всего он напоминал цвет лопухоидного ярко-оранжевого маркера…
– Самое оно для путешествия в Нижний Новгород, – вздохнула Жанна. – Легко затеряюсь в толпе, угу…
Но делать было уже нечего, Лена готовила слишком качественные зелья для того, чтобы можно было вот так запросто отменить их действие.
Утром Сарданапал, как и обещал, выдал Жанне ключи от квартиры, в которой она должна была поселиться, и сообщил точный адрес Глеба. Скомкано попрощавшись с академиком, Аббатикова покинула Тибидохс.
Во время полета некромагиня успела пополнить запасы слюны и крови гарпий, когда одна из неразумных древних птичек попыталась напасть на нее. За исключением этого события, больше никаких препятствий не встало на ее пути.
Осмотревшись в предоставленном ей жилище, Жанна пришла к выводу, что все не так плохо, как могло бы быть. Обычная лопухоидная однокомнатная квартира на втором этаже старого дома на окраине города. Кухня была очень маленькой, заставленной настолько, что развернуться там мог только один человек – но Аббатикова все равно не собиралась устраивать приемы. В комнате стоял старый диван, который, как выяснила девушка, немилосердно скрипел при любом неосторожном движении, два шкафа с книгами, явно оставшимися от предыдущего владельца, и небольшая тумбочка с настольной лампой на ней и подозрительными пятнами на некогда лакированной поверхности. Самым удивившим фактом было количество ковров. Мало того, что они лежали на полу по всей квартире, так еще и висели на каждой стене.
Хмыкнув странной лопухоидной мании, Жанна оставила в квартире все лишнее, взяв с собой только сумку с набором некромагических средств, и телепортировала к дому Глеба.
Несколько дней она только наблюдала, прикрывшись заклинанием отвода глаз. Бейбарсов рано утром уходил в институт, после учебы бесцельно бродил по улицам, то и дело что-то зарисовывая в блокноте, ближе к ужину возвращался домой и занимался до полуночи, после чего ложился спать. Это было настолько на него не похоже, что Жанна сначала не поверила своим глазам. В институте вокруг него вились шестеро разномастных девиц, причем их внимание Глеб принимал довольно-таки благосклонно, не считая кратковременных вспышек раздражения, что заставило Аббатикову ощутить укол ревности. «Ему и без меня хорошо… Вон как смотрит иногда на рыжую, с какой улыбкой. Или на эту русую. Или на блондинку… Она вполне может сунуть нос в его рисунки, а он это терпит и даже слушает ее советы!» – с горечью думала некромагиня.
Но отступить она уже не могла. Собравшись с духом, в один из вечеров она сняла заклятие и устроилась на качелях перед домом Глеба, ожидая его возвращения с очередной прогулки.
Его приближение она почувствовала кожей. Не было смысла подзеркаливать, не было необходимости раскидывать сети магии. Просто что-то заставило Жанну поднять голову, отрываясь от рисунков на песке, и улыбнуться, увидев его напротив себя.
Что Глеб ей не очень-то и рад, девушка поняла сразу, даже до того, как с ее губ сорвалось легкомысленное приветствие. Это других мог обмануть его спокойный и уверенный внешний вид, но Аббатикова и Свеколт провели с ним шесть лет и научились читать по его глазам, по его лицу, знали, что даже его поза может выдать его мысли.
Когда Глеб жестко сказал, что он лопухоид, некромагиня почему-то разозлилась. Она считала, что и он не сдался, а оказалось – он смирился… С трудом сдерживая злые слезы, она отвернулась, молясь, чтобы любимый понял ее правильно… Однако этого не случилось. Он явно решил, что она расстроена из-за того, что он грубо ей отвечал, и в качестве извинения позвал в кафе.