– Свеколт, – рыжая дернула подругу за зеленую косу. – Хватит симулировать, ты давно уже проснулась.
– Не хотела мешать твоей деструктивной деятельности, – Лена потянулась, разминая затекшие мышцы. – С каких пор ты интересуешься головными уборами? И, кстати, разве ты вообще умеешь готовить?
– Свеколт, не зли меня, ты все уже знаешь! Я тут транслирую тебе информацию, как какая-нибудь звезда зудильника, а ты еще к метафорам цепляешься… – Жанна задумчиво подтянула к себе книгу, служившую подруге подушкой.
– Я думаю, – поправила ее Лена.
– И получается?
– В отличие от тебя, я это умею. С Бейбарсовым поссорились?
– Эо не иеет оно-ения к Апке!
– Это имеет отношение к твоему тону. Либо контролируй эмоции и не выливай их на меня, либо ищи сама.
– Хорошо, – Аббатикова подняла руки ладонями вверх, демонстрируя лояльность. Некромагическая книга при этом упала на пол, сердито застрекотав, выпустила паучьи лапки и поползла прочь.
– Разгон берет, – сообщила Свеколт, проследив за книгой. – Сейчас прыгнет и выгрызет тебе кадык.
– Как будто в первый раз, – фыркнула Жанна. – Это же не светленькая книжонка, у которой вообще никакого чувства юмора… – поймав злобно щелкнувшую переплетом хищницу, девушка нарисовала на ее обложке руну разложения.
Вопреки логике, книга не рассыпалась прахом, а заурчала уже довольно.
– Не заигрывайся во всесильную некромагиню, – порекомендовала Лена, прежде чем исчезнуть в лабиринте библиотечных стеллажей.
– Значит, так, – женская ипостась Шурасика уронила на колени Жанны толстенный талмуд с символами языческих богов на форзаце. – Мне вспоминается только одна Шапка с непростой судьбой. Она не артефакт в полном смысле этого слова, поэтому ты и не нашла ее во всех перечнях. Загвоздка состоит в том, что в руках волшебника, светлого ли, темного ли, да и некромага тоже – она не более, чем украшение. Силу она приобретает, попав к лопухоиду, обладающему нужными качествами для активации, либо в непосредственной близости от древнего божества сугубо славянского пантеона, – Свеколт перелистнула пару страниц книги и тыкнула пальцем в гравюру. – Вот она, красавица. Шапка Мономаха. Вернее, стоит сказать, «называемая Шапкой Мономаха». Впервые этот предмет засветился в тринадцатом веке, возникнув буквально из ниоткуда и самовольно став личной собственностью князя Ивана Первого, вошедшего в историю как Иван Калита. Как известно, магспертам так и не удалось доказать, что он принадлежал к роду волшебников, так что приходится признать – он и будучи лопухоидом наворотил дел. Его потомки тоже не ударили в грязь лицом – и у всех мы находим след «шапки золотой». Наконец, Иван Четвертый, он же Грозный, в открытую называет Шапку Мономаха этим именем, что осталось с ней навеки. О многочисленных деяниях Грозного рассказывать не буду, важно другое – после него Шапка, формально оставаясь регалией царей русских, начинает действовать на стороне. Совершенно неожиданно обычные с виду лопухоиды творят такое, что дух захватывает, причем и со знаком «плюс», и со знаком «минус». Смотри сама: было доказано влияние на Разина, Меншикова, Ломоносова, Пугачёва, Суворова, Аракчеева. Последний зарегистрированный владелец – Григорий Распутин. Предполагается, что в момент убийства Распутина Шапка была при нем и пропала в водах Невы, во всяком случае, в дальнейшем ее след теряется, – Лена перевела дыхание. – А теперь самое интересное. Никто не знает, как выглядит Шапка Мономаха. Истинная Шапка, я имею в виду – то, что находится в Оружейной Палате в Москве – не более чем лопухоидная дешевка. С 1584 года по 1670 год она никак себя не проявляла, поэтому часть ученых считает, что как раз в этот период затишья Шапка творила себе новое воплощение. Другие утверждают, что все дело в каком-то духе, который вселился в монарший головной убор, поразвлёкся вволю, после чего благополучно сменил пристанище. Третьи вообще в существование Шапки не верят, но, думаю, мертвым друзьям Бейбарсова этот вариант не подходит. Если правы вторые, то искомая Шапка сейчас может быть чем угодно: соломенной шляпой, кожаной перчаткой, шелковым шарфом, да хоть мольбертом или папкой, над которой кое-кто так трясется. Если правы первые, то водичка из Невы явно не так проста, как кажется на первый взгляд. Единственное, в чем можно быть уверенным – у Шапки определенно есть собственная воля, она выбирает хозяина, а никак не наоборот.
– То есть, в этот раз она выбрала Глеба?
– Не факт. Он мог с ней контактировать случайно – и тогда на нем просто остался отпечаток ее силы, который и сбил с толку того, кто подослал первомертвецов. Из-за края мира все не так хорошо видится, нельзя исключать ошибку.
– Ты думаешь, подослал кто-то из заключенных за гранью?
– А кто еще обладает такой мощью, чтобы выдернуть божественных слуг из их мягких удобных могилок?
– У них может быть союзник в этом мире.
– Он точно есть, но, скорее всего, прежде никогда не сталкивался с Шапкой. В твоих воспоминаниях есть о видении с качелей – вот и союзник. Записка – его же рук дело, иначе бы она была на древнерусской тарабарщине. Ну и у меня есть основания предполагать, что в тот темный двор Бейбарсова просто заманили.
– Он был один.
– Привели и оставили на растерзание. Ты же не следила за ним в тот день?
– Нет, была занята…
– Вот видишь. Тебе стоило не убивать крогурушу, а попробовать считать отпечаток магии создавшего ее, тогда все стало бы гораздо проще. Прищучить мажонка – и проблем станет меньше.
– Ясно.
– Еще вопросы будут?
– Нет, – Жанна помолчала, разглядывая изображение Шапки Мономаха. – Я, наверное, полечу обратно.
– Лети, – пожав плечами, Свеколт безразлично отвернулась.
Аббатикова, положив книгу на стол, бесшумно выскользнула из библиотеки. Ни благодарности, ни слов прощания Лена так и не услышала.
Шурасик, прикусив от усердия кончик языка, строчил что-то мелким-мелким почерком в блокноте. Перед ним лежал журнал с иероглифами, напоминающими японские. Насколько Свеколт знала, вчера азиатские коллеги прислали ему приглашение на конференцию по вопросам использования в магии кандзи вместо рун, и теперь юный гений старательно готовился, дабы не ударить в грязь лицом и не показать японцам, что о существовании в их стране волшебников Магщество до этого и не подозревало.
Лена, сидевшая на единственной в комнате кровати, невидящим взглядом смотрела все в тот же том, открытый на странице с изображением Шапки Мономаха.
– Шур, – наконец негромко позвала Свеколт.
– А? – тот оторвался от своей писанины и, увидев книгу, поинтересовался: – Тебе что-то объяснить?
– Да, – согласилась некромагиня.
Шурасик тут же сунул нос в талмуд в ее руках и, наткнувшись на гравюру, разочарованно вздохнул, в очередной раз мысленно посетовав на глупость женщин.
– Шапка Мономаха, символ-корона самодержавия в России. Представляет собой золотой филигранный остроконечный головной убор, предположительно восточной работы…
– Нет, ты мне лучше скажи, что с Жанной происходит, – перебила его Свеколт.
– А с ней что-то происходит? – похлопал ботаник круглыми глазами за толстыми линзами очков. Он не любил отвлекаться на то, что не представляло научного интереса.
– Еще как происходит. Словно это и не она, а лишь ее оболочка, внутри которой – кто-то совершенно чужеродный и одновременно с этим странно знакомый.
– Ты проверяла ее на магическое воздействие? Проклятия? Кражу тела?
– Да, да, да. Везде ответ положительный, результат отрицательный.
– Ну так и не о чем беспокоиться, – Шурасик вернулся к своему японскому журналу.
– Шур, я боюсь.
Юноша с искренним изумлением уставился на Лену: он догадывался, каких усилий потребовали эти слова от некромагини.