Бейбарсов окинул взглядом открывшееся зрелище и быстро оценил перспективы на спокойное времяпровождение. Пространства между корпусами института было не очень много, зато жаждущих посвятиться в студенты – с избытком. В центре обнаружился помост с микрофонной стойкой – скорее всего, исключительно для того, чтобы ректор смог рассказать всем, как же им повезло, что они выбрали именно это учебное заведение. По всему дворику в беспорядке были посажены деревья и расставлены скамейки. Самые ближние к сцене уже были оккупированы самыми резвыми, а вот хлипкая на вид лавочка под развесистым кустом сирени в углу оказалась свободна. К ней и направился Глеб, надеясь отсидеться там все посвящение, раз уж не присутствовать было нельзя.
Он никогда не любил толпу. Ни в детстве, когда еще жил с родителями, ни когда находился на обучении у старухи (впрочем, там массовку могли создать только мертвяки, поднятые целым кладбищем), ни когда пришлось перебраться в Тибидохс. Толпа глупа и непредсказуема, и никто никогда не угадает, не скрылся ли в ней мечтающий вонзить нож в твою спину враг. Раньше Бейбарсов мог положиться на свою некромагию, безошибочное чутье опасности, на Лену и Жанну, в конце концов, теперь же он казался сам себе беспомощным младенцем, неспособным отличить исходящую от убийцы угрозу от возможности падения подтаявшей сосульки. Свеколт с Аббатиковой предлагали ему свою помощь, уж они-то могли справиться с любой напастью, но Глеб был слишком горд, чтобы согласиться. Невыносимо было представить, что он будет зависеть от двух девчонок, пусть и могущественных, пусть и составляющих всю его семью. Зависеть от тех, кого он, по-хорошему, должен был защищать… Они, конечно, некромагини, но они одновременно с этим и просто девушки, зачастую подверженные слабостям. Из их трио только он, Глеб Бейбарсов, мог считаться полноценным некромагом. Только он упрямо шел вперед, когда другие отступали; только он пользовался окружающими без зазрений совести, если ему так хотелось; только он помнил, что цель всегда оправдывает средства и нет ничего важнее выбранного пути; только ему была неведома боязнь причинения зла по неосторожности. Да что там говорить, для него вообще не существовало никакого «зла», была лишь «разумная необходимость».
Бывший некромаг обвел взглядом толпившихся вокруг первокурсников. Вон та, с косой до пояса и толстыми щеками, превосходно бы подошла для ритуала питания земли кровью. Этот ритуал использовался, когда некромагу надо было срочно получить десяток мертвяков, а в распоряжении были лишь кости и одна наивная дурочка. Кости закапывались в землю в заранее намеченном порядке, сверху расчерчивалась пентаграмма, в центр которой клали жертву с отворенными жилами. Кровь должна была стекать в течение определенного времени тонкими струйками. Напитавшись кровью и костью, земля прекрасно родила безмолвных слуг, умеющих лишь одно – убивать.
А вон тот тощий сухой парень – находка для любителей свежевания. Хорошая кожа, высохшей будет очень прочной – подойдет для книг. Мяса и мышц мало, зато весь перевитый сухожилиями – значит, можно поднять и получить качественного зомби, который будет служить до тех пор, пока не получит свою кожу обратно. То есть – вечно.
Из улыбчивой веснушчатой девочки можно просто выпить все соки. Жизненную силу – себе про запас, а остальное – на ингредиенты для зелий.
Ах, а какой экземпляр стоит вон там! Сильный, волевой, твердый как скала. Но ничего, и с таким некромаг справится. Достаточно лишь вынуть позвоночник.
Вон тех двух крикливых особ, которые, кажется, не поделили место под березой, хотелось просто вывернуть наизнанку и посмотреть – будут ли они все так же орать. Потом слить в единый клубок, как следует размахнуться и кинуть в самую гущу людей…
Бейбарсов мотнул головой, отгоняя совсем уже непрошенные мысли. Нет, что-то он слишком разошелся. Лишившись силы, он продолжал мыслить категориями, которые вдолбила ему безумная старуха. С этим пора было заканчивать, а то так и маньяком недолго стать… В конце концов, о большинстве ритуалов он знал лишь из книг, либо видел их в исполнении своей учительницы, а проклятия использовал только в рамках самообороны. Окружающим можно врать сколько угодно, себе же – не думать даже начинать. Несмотря на все свои задатки, Глеб ни разу на практике не подтвердил свою принадлежность Мраку. Да и не очень-то ему и хотелось принадлежать кому бы то ни было.
Парень хмыкнул, сравнивая себя с лабораторной крысой, которая бежит по лабиринту. Крысе кажется, что она мудра и необычна, а наблюдающие за ней ученые считают, что это одна из глупейших особей, потому что она отказывается идти так, как хочется им. Вот же проложенная дорога! Зачем крыса пытается повалить перегородку и метнуться напрямую к выходу?
Такую крысу обычно пускают в расход. Так же, по мнению Бейбарсова, случилось и с ним – Валялкин отнял его силу, даже не подумав, а имеет ли он на это право…
Злость не отпускала уже которую неделю, она засыпала по вечерам и просыпалась с рассветом. Иногда Глебу хотелось выть, бросаться на стены и грызть вены, иногда – купить пистолет и наведаться в гости к маечнику. Вот только обратно некромагом он от этого не стал бы. Во всем мире не было силы, способной вновь наделить могуществом того, кто его однажды утратил.
– Привет!
Глеб вынырнул из воспоминаний и уставился на чьи-то ноги в светлых джинсах. Ноги заканчивались туфлями на каблуках.
– А я Оля.
Бейбарсов неохотно поднял голову. Над джинсами обнаружилась белая рубашка, а еще выше – рыжеволосая голова улыбающейся девушки.
– Глеб, – представился бывший некромаг, не дожидаясь вопросов.
«Первая пошла. Еще тридцать девять раз…» – с тоской отметил он про себя, припоминая, что видел эту рыжую в аудитории.
– А это Надя, – Оля подвинулась, и за ней обнаружилась очень маленькая блондинка.
«Тридцать восемь».
– И Марина.
«Тридцать семь».
Для того, чтобы кивнуть Марине, Бейбарсову пришлось предварительно задрать голову. Сообразив наконец, что он забылся и нарушает элементарные правила этикета, Глеб встал. Марина оказалась лишь немногим ниже его. Надя же едва доставала макушкой до его груди.
– Мы подумали, что тебе, наверное, скучно сидеть одному… – начала было Оля. Вероятно, ее выбрали парламентером, потому что громче нее все равно никто не мог бы орать.
– Ну что вы, не беспокойтесь, – Глеб постарался улыбнуться.
– Отрываться от коллектива – плохая идея. В конце концов, нам пять лет вместе учиться, – менторским тоном произнесла Надя.
«Я Свеколт считал занудой? Я Шурасика на дух не переносил? О, как же я ошибался!» – мысленно простонал Бейбарсов.
– А ты занимаешься каким-то спортом? У тебя такие сильные руки… – Марина потыкала его пальчиком куда-то в район предплечья.
Аккуратно отодвинувшись от излишне ретивой девушки, бывший некромаг честно ответил:
– Да так, приходилось могилы раскапывать.
Однокурсницы захихикали, очевидно, считая его слова удачной шуткой.
– Чего зубоскалим? А ну кыш отсюда, курицы! – слева неожиданно выросло кудрявое зеленоволосое создание. Создание манерно растягивало слова, надувало пузыри из жвачки и вообще непонятно как держалось в своем чрезмерно тощем теле. – Я Дашка. Но лучше Дара, не люблю все эти слащавые имечки простых смертных…
– Глеб, – Бейбарсов настороженно оглядывал Дашу, жалея, что не может заглянуть ей в мысли. – Если мы все простые смертные, то кто же, прости, ты?
– Я… – зеленоволосая озадачилась. – А, я еще не определилась! – отмахнулась она после непродолжительных размышлений. – Но я явно другая. Я это чувствую. И ты другой, по глазам вижу.
Спохватившись, что в какой-то момент сдвинул кепку на затылок, чтобы не мешалась, Глеб рывком надвинул козырек на лоб. Все-таки не отражающие света зрачки и настолько темная радужка не так часто встречались в лопухоидном мире, чтобы никого не удивлять.