- Откуда тебе это известно?
- Беседовал с новым сарайским владыкай. Он человек проницательный. Имеет хорошие связи в ордынской верхушке.
- Ты сказал - Орда переживает непростой период. А как это привязывается к нашему участию в походах ханских войск?
- Неужели непонятно? Хан старается припугнуть своих соперников, в том числе и Ногая. Вот, мол, смотрите, я располагаю не только своими силами, но еще и силами русских князей, которые по первому моему зову придут мне на помощь.
- Пожалуй, ты прав.
- Я так думаю, пока Менгу Темир жив, больших потрясений в Орде не случится. А когда он уйдет из жизни, одному Богу известно, что произойдет. Возможно, будет свара великая.
- Может, оно и к лучшему. Усобицы ослабят Орду, придет наше освобождение.
- Не знаю, скоро ли это произойдет. Не будем преждевременно обольщаться надеждами…
- Оставайся у нас погостить, Глебушка. Отдохни с дороги, - предложил Федор Ростиславич.
- Я спешу в Ростов, чтобы побывать на могиле матери, поклониться ее праху.
- Мать уже не вернешь. А отдохнуть и набраться сил надо. Кстати, я был на похоронах инокини Марфы. Похоронили ее с честью. Владыка Игнатий произнес над гробом покойной проникновенное слово. Говорил о ее трудах над летописанием, назвал ее великой просветительницей.
- Пожалуй, пару дней действительно отдохну у тебя. Что-то совсем притомился я за дорогу. Еще скверная погода ко сну клонит, - ответил Глеб. - Только сперва распоряжусь, чтобы дружинники незамедлительно отправлялись домой, в Белоозеро.
Глеб велел, чтобы два дощаника с большей частью дружины отплыли. Сотнику дал наставление:
- Сообщи княгине Феодоре, мол, жив, здоров. Скоро вернусь, как только побываю на могиле матери и повидаюсь с братом.
После щедрого застолья Глеб беспробудно проспал почти сутки. Встал, чувствуя себя вполне здоровым и окрепшим. На вторые сутки оставаться не стал, как Федор и его жена Анна ни уговаривали. Прощаясь, Глеб приласкал детей Федора Ростиславича, Настеньке сказал лукаво:
- Где будем играть свадьбу?
- Какую свадьбу? - пробормотала та в недоумении.
- Как какую? Твою и моего Михаила. Разве вы не просватаны? Он же жених твой, и ты его невеста. Или запамятовала?
Настенька смутилась, застеснялась и ничего не ответила.
- Так что передать жениху? - спросил Глеб девочку в прежнем шутливом тоне.
- Скажи, Настенька, пусть Михаил растет здоровым и умным, - подсказал ей Федор Ростиславич.
- И красивым, - выпалила, набравшись храбрости маленькая княжна…
В Ростове прибытия князя уже ждали. О его скором появлении сообщил баскак Файзулла, приплывший из Сарая. Наблюдатели заметили с берега Глебов дощаник на озере Неро и оповестили об этом князя Бориса Васильковича.
Глеба встретили на берегу брат с семьей, ближние бояре, небольшая толпа ростовчан. Братья обнялись.
- Осиротели мы с тобой, Глебушка.
- Грущу, братец, что не был рядом с матушкой при ее последнем вздохе.
- Что поделаешь? Ты был далеко и своей судьбой не распоряжался.
- Много ли было именитых людей на похоронах?
- Были и именитые. Из родни князь угличский Роман Владимирович, ярославский Федор Ростиславич, два брата покойной, брянский князь Роман Михайлович да тарусский Юрий Михайлович. Были все ростовские бояре, много купцов и простолюдинов. На отпевание собрался великий сонм духовенства. Матушку ведь все любили и почитали.
- А был ли кто-нибудь из Белоозера?
- Я послал туда гонца. Откликнулся визитом твой Григорий Меркурьев.
Глеб Василькович обратил внимание, что вся княжеская семья, даже дети, облачились в черные траурные одежды. Князь Борис был в черном суконном кафтане, наглухо застегнутом. Княгиня Марья Ярославна в черном платье, а ее голову покрывал черный вязаный платок.
Брат и невестка сопровождали Глеба ко гробу инокини Марфы. Спустились в подвал Успенского кафедрального собора. Княгиня Марья Михайловна обрела свой последний покой рядом с принявшим мученическую кончину от ордынцев мужем, ростовским князем Васильком Константиновичем. Рядом с его массивным дубовым гробом появился такой же дубовый гроб его супруги Марьи. Низкий сводчатый подвал слабо освещался пламенем восковых свечей. Перед гробом княгини-инокини молодой монах читал монотонно вполголоса псалтырь.
Глеб Василькович низко поклонился родительским гробам, потом встал на колени перед материнским гробом и положил руки на его головную часть. Не удержался от слез.
- Крепись, брат, - участливо сказал ему Борис. - Никто на этой грешной земле не вечен. Когда-нибудь дети наши будут горевать вот так же, как мы горюем с тобой сейчас.
Глеб не отозвался. Тогда Борис сказал:
- Посмотри, какие каменные плиты изготовили каменщики.
В соборе в боковом нефе, как раз над тем местом, где стояли в подвале гробы князя Василька и княгини Марьи, лежали две плиты из серого камня с выбитыми на них именами усопших.
Борис Василькович предложил брату посетить келью в женском монастыре, которая была обиталищем инокини Марфы.
- Настоятельница хотела было передать келью новой монахине. Я попросил ее не трогать келью и оставить в ней все как есть в память о матушке. Пока я жив, буду посещать ее.
- Разумно поступил, братец, - одобрил Глеб.
Келья была крохотная - пять шагов в длину и менее четырех в ширину. Простая деревянная кровать, рабочий стол с табуретом, сундук и полка с книгами. Вот и вся обстановка. На стенах - иконы с лампадами.
- Попросил настоятельницу оставить все, что было при матери, закапризничала. Внес хорошее пожертвование на монастырь - стала сразу покладистой. Мне все кажется, что матушка где-то рядом. Сейчас выйдет и заговорит с нами.
- Это потому, что душа ее осталась в книгах, в летописных трудах.
Ростовский владыка Игнатий по случаю прибытия князя Глеба повторил поминальную службу в Успенском соборе. Собралась княжеская семья, ростовские бояре и купцы. Тяжелые и размеренные удары большого колокола возвестили о начале службы.
После службы епископ сопроводил братьев Васильевичей ко гробу их матери и прочитал там краткую молитву.
- Достойная была женщина. Добрый след на земле оставила, - произнес владыка, завершив молитву.
Потом Игнатий пригласил обоих братьев к себе в епископский дом и стал расспрашивать Глеба о его поездке в Орду.
- Как тебе показался новый сарайский владыка? - спросил он.
- Человек он еще не старый, деятельный и словоохотливый, - заговорил Глеб. - Нашел подход к сердцам ордынцев. Обратил многих в лоно православия. В их числе можно найти и ханских родственников.
- Честь и хвала владыке Феогносту.
- Жаловался мне - папские люди обхаживают хана. Настаивают, чтоб папистам было разрешено учредить в Сарае свою епархию в противовес нашей, православной.
- И как к этому отнесся хан?
- Пока никак. С папистами встречается, выслушивает, но никакого решения не принимает.
- Им бы зацепиться за Сарай, завоевать расположение хана… А оттуда прямая дорога в русские земли при прямом попустительстве ордынцев.
- Вот об этом и Феогност мне говорил. Тревогу высказывал.
- Еще бы не тревожиться. Галицкий князь Даниил пробовал заигрывать с католиками, даже королевский титул от римского папы получил. Да на этом обожглись латиняне, убедились, что противится Галиция папскому влиянию. А князь Даниил твердо стоит на позиции православного князя. Теперь папа римский шлет Даниилу свои проклятия. Когда отправишься, князь Глеб, в родное Белоозеро?
- Погощу пару дней у брата и тронусь в путь.
- Скажи мне, как ты намерен поступить с теми прихожанами, которые усердно посещают службы, а потом идут в лес и молятся священным деревьям, лесовикам, водяным и прочей нечисти? Как бы ты поступил с такими двоеверцами?