чужды зазнайство и бюрократизм; он прост и общителен, образован и культурен, отзывчив и всегда готов поддержать все новое, прогрессивное; он внимателен к молодежи и постоянно идет ей навстречу; он близок к образу человека, который будет жить при коммунизме. Глеб Максимилианович и сам сознавал эти свои качества. Мне вспоминается, как в 1931 г., в его кабинете в Энергоцентре он в минуту задушевной откровенности сказал мне: — Эх, Юрий Николаевич, рано мы с тобой родились... Я, разумеется, понимал, что меня он взял в компанию из скромности, не желая сказать «я». Глеб Максимилианович задумался и затем добавил: — Видимо, мы слишком интеллигенты, много рассуждаем. Теперь нужны люди другого порядка, с более узким лбом, которые могут лишь рапортовать: «Ваше приказание исполнено! Какие будут еще поручения?» Излишняя резкость этих слов выражала всю горечь и досаду Глеба Максимилиановича. Он остро переживал свой вынужденный уход из Госплана. Невольно пришла на ум концовка письма Сталина о плане ГОЭЛРО, где говорилось о «профессорской импотентности» и о необходимости влить в Госплан людей, работающих по принципу «о выполнении доложить» и т. д. Во время беседы Глеб Максимилианович мысленно проводил параллель между руководством Ленина и Сталина. Все его внутреннее «я» болыпевика-ленинца, весь его интеллект человека завтрашнего коммунистического дня возмущались и протестовали против того, что теперь мы называем «культом личности Сталина». Глеб Максимилианович обладал исключительно счастливой особенностью — он был всегда живой, деятельный, как будто носил в себе громадный заряд энергии во много «миллиардов электроновольт». Его энергия била неиссякаемым ключом. Принимаясь за какое-либо дело, он увлекался, загорался и, как вулкан, извергал огонь и лаву своей кипучей деятельности. Он был подвижен и энергичен, когда работал в кружках с В. И. Лениным, был полон неиссякаемой энергии в Самаре, когда создавал организацию «Искры» и уста¬ 245
навливал связи, добывал деньги, получал и рассылал нелегальную литературу и т. д.; он поражал своей энергией, настойчивостью и гибкостью, необходимой для коммерческого директора строительства Богородской торфяной электростанции, когда добивался прокладки трассы линии электропередачи через земли частных владельцев; он весь отдавался работе но составлению плана электрификации, плана ГОЭЛРО, и в тяжелейших условиях в очень короткий срок — за девять месяцев обеспечил глубоко научную разработку первого в мире плана хозяйственного развития; он весь искрился и сверкал, покоряя пафосом и энтузиазмом не только своих сторонников, но и своих противников, когда в стремительном подъеме, в ярких, образных речах отстаивал какую-либо новую идею о направлении хозяйственной деятельности страны; и вся эта клокочущая энергия, все это внутреннее горение, как в зеркале, отражались в его выразительных, живых, всегда горящих и умных глазах. Какой-то неистощимый запас молодых живительных сил заключался в этом замечательном человеке. И удивительнее всего, что этот молодой задор сохранился в нем до глубокой старости, до последних дней жизни. Когда-то Гоголь в «Мертвых душах» призывал людей беречь в себе все лучшее, что было у них в душе в юности: «Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собой все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом!» Нет, ничего не оставил, не растерял Глеб Максимилианович из юношеских своих порывов. И в зрелые годы, и в старости он был живой, энергичный, порывистый, стремительный. Он сохранил и унес в свою старость энергию, энтузиазм, пафос, молодой задор. Краткую, но очень точную характеристику Глеба Максимилиановича, выраженную в нескольких телеграфных строках, дала А. М. Коллонтай 23 января 1952 г.: «Ваше вчерашнее выступление по радио о Владимире Ильиче как всегда взволновало и- обрадовало меня. Вы создаете такой живой образ, яркий и простой. Я все еще понемногу работаю. Оказывается мы с Вами родились в тот же самый год, а я-то думала, что Вы много моложе меня, такой Вы всегда молодец! И сколько у Вас 246