- Обещаю, - хмуро сказал Казимир. - Черт знает что! Владислав не согласится.
- Владислав опытный астронавт, он все прекрасно поймет. Ты сам-то пойми как следует: это последний наш шанс. Иначе мы все пропали.
Виктор посидел один, потом встал и, неуверенно ступая, пошел в изолятор. Таланов спал. Юнг сидел на койке, сгорбившись, опустив голову и уронив сложенные руки между колен. Он не пошевелился, когда вошел Виктор.
- Как ты себя чувствуешь, Герберт? - спросил Виктор.
Юнг медленно поднял голову и поглядел на Виктора своими светло-голубыми глазами: он больше не косил, но взгляд был какой-то странный, отсутствующий.
- Не знаю. Я все ясно вижу. И двигаться могу нормально. Как будто болезнь прошла. Но я стал совсем другим, это я чувствую.
- Каким же?
- Совсем другим, - повторил Юнг. - Не знаю, как тебе объяснить. Я понимаю все, что происходит, а мне все равно. Разве мне может быть все равно? Вот Таланов заболел, и все заболеют, наверное, и все мы погибнем, а мне ни вас, ни себя не жалко. И жену не жалко и детей, а я ведь так их любил, - он говорил тихо, ровно, без выражения. - Я нарочно думал о том, что с нами случится, представлял себе все подробности - и ничего не испытывал. Пропали все чувства. И вообще мне ничего не хочется; ни есть, ни пить, ни спать.
- Ну, это даже и удобно, - попробовал пошутить Виктор.
Юнг ничего не ответил.
- Давай я тебя обследую, - вздохнув, сказал Виктор.
Герберт был как будто здоров, только тонус организма несколько снизился: сердце работало вяловато, кровяное давление было несколько ниже нормы, сухожильные рефлексы ослабели. "Острый период, очевидно, уже миновал, - думал Виктор, глядя на Юнга. - Как стремительно развивается эта болезнь! Инкубация, очевидно, не более двух суток, острый период - тоже. Вирусы уже добрались до мозга и прочно устроились в облюбованных местах. Что дальше? Смерть? Сумасшествие? Частичная неполноценность? Чего нам ждать от этой милой, мирной планеты с ее подземными жителями и загадочными врагами?" Он вдруг вспомнил, как совсем недавно, глядя из верхнего люка ракеты на мирную красно-розовую долину, мечтал о романтике, о необычайных событиях, о встречах с разумными существами иных миров... "Я стал совсем другим, повторил он про себя слова Юнга. - Кто знает, что дальше будет, а пока... пока я стал взрослым. Да, пожалуй, так это можно назвать..." За последние два-три дня он пережил больше горя, ужаса и усталости, чем за все двадцать шесть лет своей жизни. Сейчас он был уже не великовозрастным мальчишкой, мечтающим о подвигах, а мужчиной, вступившим в тяжелый бой. Он был болен, смертельно устал, но знал, что будет держаться до последнего вздоха, потому что отвечает за товарищей. Он подумал еще, что если б Юнг был врачом, его, может быть, тоже подхлестывала бы ответственность и он если не чувством, то разумом понимал бы, что надо действовать. И ему тогда было бы легче... "Фантазия! - оборвал он себя. - Все зависит от характера разрушений в мозгу. Кто знает, что будет еще с тобой самим. Несомненно, это более легкая форма. И вдобавок энергии на тебя лучше действует, чем на других... Карел, Карел... что же с ним случилось? Посттравматический абсцесс... а может, все-таки не посттравматический? Да нет, не могут же эти вирусы..."
- Герберт, постарайся вспомнить, - мягко, но настойчиво сказал он. - Ты ведь с Карелом не в первой экспедиции вместе. Так вот, ты ничего не слыхал о том, что у него была травма черепа?
Юнг поднял глаза.
- Была, - ответил он без всякого выражения. - Была травма. Карел сказал мне.
- Когда? Когда сказал?
- Незадолго до смерти, - так же равнодушно проговорил Юнг. - Он сказал, что два года назад, в последнем рейсе, они столкнулись с метеоритным роем. Их сильно тряхнуло, он ударялся головой о пульт управления, потерял сознание.
- Почему он это сказал? Почему раньше молчал?!
Юнг продолжал, монотонно и спокойно:
- Он сказал, что у него начинаются очень сильные головные боли. И что его предупредили врачи: если такие боли начнутся, надо немедленно лечь в клинику на операцию. Иначе-сумасшествие и смерть.
- И поэтому он решил не дожидаться! Но почему же ты нам сразу не сказал?
- Я только теперь понимаю, что он в самом деле это говорил. А раньше думал, что мне это показалось.
- Но как же его пустили в полет, если он болен? Как ему удалось скрыть это от сотрудников Лунной станции? - говорил Виктор, обращаясь скорее к самому себе, чем к Юнгу, - Ведь у него в карточке нет никакого упоминания о травме.
- Наверное, он хотел летать, - сказал Юнг.
- Да, конечно... Во всяком случае, самоубийство Карела не вызвано вирусным заболеванием. А мы боялись...
- Эта болезнь, по-видимому, не может вызвать попыток самоубийства, - спокойно сказал Юнг. - Сначала она ошеломляет, пугает, но зато и лишает власти над своим телом, над своими движениями. Карел смог покончить самоубийством только потому, что ты незадолго до этого дал ему таблетку энергина. А потом... потом становится все равно...
Он сказал это без горечи, но Виктору стало так страшно, что захотелось кричать.
Он услышал глухой стук и не сразу догадался, что стучат в дверь медицинского отсека.
- Впусти меня! - крикнул Казимир за дверью. - Я подготовился!
Виктор открыл дверь. Казимир был в маске и в легком комбинезоне.
- Вот! Отсюда - в душевую, как ты требуешь. Там продезинфицирую и себя и комбинезон. Владиславу я уже сказал, чтоб он к душевой и близко не подходил. Пускай моется в шлюзовой кабине. Все!
- Почему не спишь? - спросил Виктор, тяжело опускаясь на сиденье.
- Я не устал. Вымылся, напился, наелся - и все в порядке. Хотим с Владиславом ехать в город, разговаривать с этими подземными жителями. Я уже подготовил словарик и грамматику.
- Так быстро? - удивился Виктор.
- А "Линг" на что? Он знаешь какой! Ну, словом, Владислав послал меня спросить благословения у Таланова. Хотя он, конечно, не будет возражать.
- Он спит, - сказал Виктор. - И вообще он болен. Поезжайте, конечно. И постарайся у них обязательно узнать, что это за болезнь, какой у нее исход, как передается инфекция. Может, у них есть лекарства против нее.
- Обязательно узнаю. Хотя не представляю себе, как это мы будем переписываться через стену.
- А почему они все-таки не выходят?
- Да вот боятся глегов. А мы даже не знаем, кто такие эти глеги и как они выглядят. Может, и нам их надо бояться. А ты что будешь делать?
- Я буду спать, - сказал Виктор. - Приедешь разбудишь. Очень хочу спать.
- Конечно, спи, - поспешно проговорил Казимир. - Ты устал как черт.
Виктор видел, что Казимир поглядывает на него с опаской, но ему было уже все равно. Он знал, что если хоть немного не отоспится, то не вытянет.
- Иди. Все в порядке, не бойся, - сказал он.
Он вернулся в изолятор, еле передвигая ноги. Юнг по-прежнему сидел не шевелясь и глядел в пол.
- Герберт, - тихо сказал Виктор. - Если я лягу спать, ты меня разбудишь через три часа?
- Конечно, - Юнг посмотрел на часы. - Через три часа - значит, в десять часов двенадцать минут я тебя разбужу. Можешь спать.
- А ты так и будешь сидеть? - спросил Виктор, ложась. - Если хорошо себя чувствуешь, попробуй заняться своими записями. Ты ведь хотел привести их в порядок.
Он еще успел увидеть, как Юнг молча поднялся и пошел к столу. Потом сразу заснул.
* * *
На этот раз беседовать было легче. Там, за стеной, уже подготовились к их приходу: расчистили большое окно, и за ним стояло четверо. Когда глаза немного привыкли к беловатой мерцающей полумгле, Казимир сказал:
- Нет, они, конечно, разные. Нам они кажутся похожими только потому, что сильно отличаются от нас. Как европейцу кажутся вначале похожими все японцы или китайцы. Посмотри. Вот этот, высокий, старик. А тот, позади, наверное, очень молод... или нет, это женщина... да, определенно женщина!