Потому большинство активно добывали пищу - и на редких плодородных участках, граничащих с соседями вспыхивали короткие ожесточённые схватки за скудные ресурсы между кланами разумных. Несколько мелких даже не кланов, а семей вошли полностью в наш состав, а другие активно гадили, устраивая налёты на добытчиков, и воруя припасы.
Дошло до того, что какие-то прощелыги чуть не увели одну самку по ротозейству охраны. А самки рождались лишь изредка, их не хватает, а те что у нас есть - готовы были уже принести первый помёт. Тупых охранников опустили в иерархии на уровень клановых рабов, чтоб неповадно было лизать плесневелые наркотические наросты. Потому часть крыс, которых и так не хватало, пущена на охрану, круглосуточные патрули, рытьё новых ловушек.
За сообщения о чужих ловушках на наших охотников-собирателей я поручил раздавать награды разным поселениям, что оставались к нам нейтральными, что привело к ещё большему их количеству, так как местные хотели заработать.
Наши разведчики рыскали в поисках врагов, все вокруг косячили, портили вещи, я порой на общих собраниях убивал особо провинившихся, чтобы не дай боги ген или дух их тупизны не перешёл на остальных - то есть все были заняты делом.
Струх вился за мной хвостом, опасаясь оставаться в поселении с Хрезкачом, начавшему подозревать в нём соперника. А бывшие Костегрызы давно знали что те, кому он завидовал, долго не жили. Потому Струх пытался выслужиться в моих глазах, проявлял резвость и держал в курсе всех историй и местных реалий, мелких тонкостей, которые порой были весьма важны.
Ещё кем был весьма доволен - хобгоблины работали на совесть, пока честно пахали, эксплуатируя своих бывших хозяев и просто урабатываясь на заготовке гоблинского воска, костного масла, копчения гоблинских туш.
Весьма важной сферой кроме заготовки еды, ресурсов и охраны всего этого стала архитектура и ремонт.
Крысолюды пустошей жили в основном небольшими кланами, и потому на местных просторах копали себе на открытых местах пять - семь ходов, имеющих в поперечнике около метра и ведущих к гнезду, расположенному на глубине около трех метров, и имели кладовую на глубине около четырёх метра, и отдельный единственный ход камере с самками, где они выхаживали мелких.
Я же, насмотревшись на логово Костегрызов, заставлял ходы делать в нашей холмистой местности, в поперечнике минимум до двух метров, соединяя под холмами на глубине в метрах четырёх минимум. У каждого из семи (три основных и четыре запасных, далеких и замаскированных - в планах) выходов были норы кланкрысов, в которых они ночевали и должны были своими телами в случае опасности остановить угрозу. Моя нора располагалась на равном расстоянии между обиталищем самок и нашими кладовыми. При этом на таком расстоянии, чтобы самки своими звуками не мешали отдыхать. Метры грунта над головой не вызывали никаких неудобств. Я бы даже сказал, что они вызывали чувство надёжности, спокойствия.
В стороне должны были расположиться Хрезкач с учениками, а им для экспериментов нужны были просторные помещения, да ещё желательно имеющие вентиляционные отверстия, чтобы ядовитые испарения их непонятных действий не растёкся по ходам и не потравил нас всех. Поэтому сооружали на пути ещё несколько дверей, по возможности герметичных.
В самих ходах зачастую и ловушек не надо было - порой сыпучие слои обрушивались на головы, давя невезучих и ничего толком было не поделать - тут либо бревна нужны, которых не достать в округе, либо камень - который физически тяжело натаскать и суметь укрепить им стены. А для этого нужны были навыки, которые у крыс и рабов были определённые проблемы…
На поверхности тоже без построек не обошлось - загоны для скота, груды камней, запасы сухого топлива, которое пока из-за отсутствия места некуда было стаскивать. Груды земли втаптывали, поднимая общий уровень нашего поселения выше.
Все бегали всё лето взмыленные, и я, в том числе. Пусть это было и не совсем уместно мне как вождю, но я был самым сильным - я запрягал в грязную работу всех, и себя - мне важно было осуществить свои планы, а на ворчание некоторых придурков мне было наплевать. Среди них был старый “техноколдун”, который мне втолковывал всё о каких-то обычаях.
Мы с ним и другими уже приближенными крысами вечерами устраивали собрания, обсуждая новости за день и что надо сделать. Старик мялся, но признавал, что не может всё знать, во всём разбираться и нужны были знающие люди, гномы, да хоть эльфы (если бы их в этих местах было возможно увидеть) лишь бы они могли разбираться в делах.
– Рыбу надо уметь поймать, зверя – убить. Не умеешь – с голоду пропадешь. - умно поддакивали ему сочувственно, но на самом деле с радостью остальные.
Я мотался и в предгорья к захваченному посту с инспекцией и вовремя раздаваемыми затрещинами, чтобы там никто не расслаблялся. Надо было следить за ремонтом, укреплением поста, превращаемого в маленькую крепость. Тут камня хватало и стены вкривь и вкось, но наращивали толщину и высоту. Чем выше становились стены, то тем менее массивные затягивались кверху булыжники, но и так было неплохо. Еды здесь хватало. Лишь надо было посматривать по сторонам, так как предгорья и сами горы оставались ещё совсем не исследованы нами. Следовало отправлять крыс выявлять следы стоянок и поселений тех, кто был в составе налётчиков Нельзуга, но остро не хватало рук.
В один из таких инспекторских походов, осенью, уже по возвращению обратно, я остался один, потому как в одиночку передвигаться выходило гораздо быстрее. Где-то сзади тянулся небольшой отряд с учеником колдуна. Накануне в горах выпал первый снег, а потом ещё все затянуло туманом.
Я шёл по привычной уже дороге и не заметил как свернул в сторону в однотипной местности, пропустив свой небольшой поворот.
Туман понемногу начал оседать. Сквозь него пробивались лучи восходящего солнца. Снег становился глубже. За одинокими деревьями и кустами горбатились сугробы, на них темнели вмятины звериных следов. Неожиданно впереди я увидел полосу снега, измятого лапами крысолюда. Ну вот, сейчас встречу своего разведчика, подумал я. Полоса следов тянулась к вершине долины. Я всмотрелся в следы, поворошил снег – совсем-совсем недавно тут проходил этот скавен. Вернее не проходил, а тащился. Правда как-то странно он шёл.
Тропинка была пустынна и тиха. Только гул ветра в долине, моё дыхание, да хруст камешков, стронутых ногой, разносился по округе.
- Сквиии…
Я остановился. Тишина.
- Сквиии…
Что за чёрт? Сквиги пожаловали со своими хозяевами?
- Сквиии…
Я, прильнув к камню, прислушивался к звукам. И если первоначально ждал какое-то немедленно-агрессивное действие в отношении себя, то чем дальше… Как-то уж больно жалостливо звучит.
- Сквии…
Я двинулся на звук. В горах трудно определить источник звука и поиск занял какое-то время, пока нашёл того, кто… эммм… издавал звук. Следы на снеге были мне в помощь. А ещё в поиске мне помог запах - камень искажения был рядом.
Вскоре в одной из небольших пещерок, образованных завалом камней я обнаружил тщедушного крысолюда, вжавшегося в щель между камнями и мелко дрожащего. Он буквально вонял камнем искажения. Крыс едва достиг трети моего роста. Мелкий, взъерошенный скавен, с пятнами слипшейся от слизи шерсти, которая сейчас замерзла и представляла собой скорее набор мелких сосулек. Только вот когда я его перевернул к себе, то увидел из-за чего от него так фонило камнем: в шерсть на левой части затылка влип/врос кусочек варп-камня.
На первый взгляд казалось, что он сейчас подохнет. Камень вырвать, а скавен остаётся - видно, что не жилец. Я всё же решил задержаться - ветер усиливался, лёгкая позёмка успела проморозить меня и требовался небольшой отдых. Пристроив вещи в углу, спрятавшись от ветра я уселся на камень и покопавшись в котомке достал кусок вяленого мяса и флягу, начал набивать живот.