Я отвернулся к родителям. Те не сводили глаз с нее.
мэри мэллон[90]
Если отвлечься от малолетства, все со мной было и есть в полном порядке. Нет во мне ничего такого, что функционировало бы неправильно, неточно или не функционировало вообще. Если уж на то пошло, кое-что работало слишком хорошо, но, конечно, это и представляло проблему. Когда у судна две скорости, «стоп» и «полный вперед», причалить становится сложно, а то и невозможно. Можно вырубить двигатели и плыть по течению, но так теряется контроль, могут разыграться потоки и люди на пирсе совсем не обрадуются твоему приближению. Я хотел, хочу и, вероятно, буду хотеть мозговую скорость пониже. Даже не могу назвать себя умным, просто моему мозгу свойственна непрерывная и лихорадочная активность. Когда я был младенцем, Ma и Инфлято прикасались ко мне, словно к контейнеру из ядовитого, едкого или потенциально взрывоопасного материала. Каждый спешил отойти подальше, чтобы таскать ребенка на руках пришлось другому. Но я знаю, что расстаться со мной они не хотели. Ma меня любила. Обоих чувство долга, общественное давление и элементарная боязнь греха обрекали оставить меня при себе, а не положить в мешок с кирпичом и кинуть в озеро. В самой этой мысли, однако, я часто находил утешение. Думая, что могу утонуть, я становился интереснее для себя. Я ненавидел беспомощность, далекие дверные ручки над головой, не вполне надежные сфинктерные мышцы. Я постоянно боялся, что какой-нибудь взрослый поджарит меня на сковороде. Жарка очень похожа на охоту. Зазевавшуюся жертву при внезапном нападении бросает в жар; видя себя как возможную жертву, нежную, беззащитную, достаточно мелкую, чтобы ее можно было утащить в пещеру, я страшился за собственную жизнь. В своем единственном кошмаре я сидел в чугунке с шипящим маслом. Но даже тогда я просто лежал, сознательно проникался ужасом и искал полной тишины и отсутствия ощущений. Пусть начало было страшным, я не вздрагивал и не просыпался, как это описывают в книгах, – сон стал глубоким, но желанным погружением в чистейшую боль и, наконец, тишину. Впрочем, предостерегу читателя от неверного толкования: пусть не делает поспешных выводов, будто я хочу смерти или ненавижу жизнь. Бритва Оккама[91] остра, и я не боюсь ею пользоваться. На самом деле попытки заполнить мои артикуляционные пробелы каким-либо подтекстом могут стать увлекательным упражнением, но ничего не дадут. Рискуя показаться самонадеянным – мои пробелы никакие не пробелы, они уже заполнены, и весь смысл у меня лежит на поверхности.[92] Родители наблюдали, как я читаю и делаю заметки, сидя на диване, сами прикрываясь чтением, но постоянно следя за мной. В те промежутки времени, когда мои глаза не смотрели в книгу, а рука не писала (т. е. когда я думал), они замирали, словно при первых толчках землетрясения. Такая реакция мне не нравилась; зря я посвятил их в свои способности. Они считали меня гением, что мне казалось нелепым. Это определение я приберегал для тех, кто умеет водить машину или хотя бы держать свой кал при себе. Но я не отказывался от пустяковых тестов и не сомневался, что пройду их с видом великого мыслителя, заслуженно или нет. С этим я мог и собирался жить и с тех пор решил действовать на свое усмотрение, горе побежденным. Я знал, что отправляюсь на поле боя, знал, как выглядят враги и во что они одеты, но пока не представлял себе их оружие.
Узнав о моей восприимчивости к миру, отец стал вести себя так, словно он пьяный Ной после путешествия в ковчеге, а я Хам. Только не было ни Сима, ни Иафета, чтобы прикрыть его наготу. Поэтому грудь матери я еще изредка видел, но краник отца уже никогда. И купать меня он перестал. Своим краником, с другой стороны, я по-прежнему интересовался и выяснил, что его положение можно менять. Сначала я подумал, что сломал эту штуковину, но чтение прояснило вопрос.
Ни один Ребенок не есть Доброволец. Следовательно, ни один ребенок, тестируемый Психологом, не есть доброволец -
(х)(Рх → ~Дх)-(х)[(Рх amp;Пх) →~Дх]
Стаций[94] в восьмой книге «Фиваиды» описывает, как после смертельной раны, нанесенной ему Меналиппом в войне Семерых против Фив, Тидей[95] все-таки сумел убить Меналиппа. Что интересно: когда Тидею принесли голову Меналиппа, он в припадке ярости сгрыз ее, словно большое яблоко. Не могу решить, почему Тидей так разгневался: потому, что противник лишил его жизни, или потому, что неуклюжий Меналипп продлил его агонию.
эксусай[96]
90
Она же
91
Методологическое правило: «отсекать» все лишнее в аргументации; не пытаться объяснить посредством большего то, что можно объяснить посредством меньшего (по имени английского философа Уильяма Оккама, ок. 1285–1349).
93
Аллюзия на второй абзац «Поминок по Финнегану» (1939) ирландского писателя Джеймса Джойса (1882–1941), где имя Shen является контаминацией библейского Сима, имени Шон и китайского духа или божества.
94
Публий Папилий Стаций (ок. 40–95) – римский поэт. Эпические поэмы «Фиваида» и «Ахиллеида».
95
Тидей – один из семи вождей в походе Семерых против Фив (конец XIII в. до н. э.), сын царя Этолии; был убит фиванским героем Меналиппом.