пробирки 1…6
Штайммель, Дэвис, полковник Билл и Фердинанд присоединились к драке. Фердинанд спихнул О'Нета со звукооператора и уселся на него сам. Полковник Билл оглушил Дженни Дженсон ударом кулака. Штайммель повалила полковника Билла пинком в лицо. Дэвис стояла посреди кучи малы, озиралась и искала меня.
надрез
umstande
Моя простая заявка на существование в качестве одаренного ребенка должна существовать на границах смысла, возможно даже как неясная фигура или форма на горизонте логики, – но если я сделаю заявку на некоторое экзистенциальное положительное утверждение, т. е. существует по меньшей мере один ребенок, способный написать абзац, рискую ли я быть принятым за радикала, отрицающего возможность универсалий? Или же это у меня пикник с двойниками Труляля и Траляля? Сколько будет никель и четыре пенни?
объективно-коллективное
Мать приблизилась к суматохе, ее глаза бегали, искали меня. Штайммель, узнав Еву, с размаху дала ей в лицо. Та пригнулась, и мощный удар пришелся Барту в подбородок. Барт побрел вперед, на ходу потеряв сознание, упал на Дэвис и завалил ее. Стоя на коленях, мать заметила меня под лимоном. Она быстро подползла и обняла меня.
Воссоединение, даже посреди рукопашной, было нежным и прочувствованным. Она погладила меня по голове, а я прижался к ней – ну как ребенок. Она явно оценила этот жест. Она плакала, а мне, при всей трогательности момента, хотелось поскорее выбраться оттуда. Я окаменел, и она отозвалась на этот сигнал.
Прикрывая меня своим телом, мать пробралась к участку ограды, разрушенному «хаммером» полковника Билла. Она вынесла меня на улицу, посадила в машину, и мы укатили.
vita nova
Мы с матерью живем мирно и тайно в маленьком прибрежном городке. Теперь она называет себя Элис, а меня Изадором. И видимо, я – Изадор. Мне уже четыре, друзей у меня мало, они принадлежат женщинам, более или менее похожим на Ma. Это глупые дети, но я не держу на них зла. Мы с матерью договорились хранить меня в секрете. Так что по ночам мы читаем, я пишу заметки, а она делится своим мнением. Отец не знает, где мы. Нам известно, что место в Техасе он не получил, бессрочный контракт – тоже, а Ролан Барт так и не прочитал его статью об инаковости. Но это все. «Сааба» давно нет. Мать ездит на «додж-дарте». Полностью изменила свой стиль живописи и уже сама говорит, что в работе нету толка. Она устроилась в аптеку. Я люблю свою мать, а она любит меня.
Vexierbild
Несмотря на воссоединение с матерью, я понял: ничто не описывает полный круг, а тянется, как линия, бесконечно идущая к некой идеальной конечной точке, которая необходимым образом является всего лишь точкой, как и я лишь точка в строке точек. Но разве я ничего не значу? Значу. Точка есть целое, завершенное, но строка… строка – это все.
Строка – это все.