— Тихо, бля! — велел Хрущ. — Пусть валят. Еще пересечемся, Земля — она круглая.
На глазах у всей честной кампании такси выехало со двора, освободив проход серебристому джипу.
— Не, ну ты, Хрущ, неправ! — никак не мог успокоиться Свисток.
— Это че за клиент? — спросил Хрущ у Макара, который жил в этом доме. — На джипе?
— Неместный. Первый раз вижу. Бандюк, наверное. Ну его на хер…
— У тебя сколько бабла? — уточнил Хрущ у Свистка, который насвистывал «Большие города» БИ-2 (он так всегда успокаивался).
— Нисколько! — огрызнулся Свисток. — Я ж две полторашки купил!
— И у меня пусто… — добавил Макар.
— Ясно…
Из джипа тем временем выбрался пузатенький коротышка росточка настолько маленького, что его почти не было видно за высокой машиной. Коротышка открыл заднюю дверцу и принялся рыться в багажнике.
— Не, Макар, не бандюк это, — решил Хрущ. — Манагер. Пошли, побеседуем.
Когда троица неспешным, вразвалочку, шагом приблизилась к джипу, коротышка вышел им навстречу с длинным тубусом в руке, и Хрущ осознал свою ошибку. На пузе у «манагера» висела сумка-набрюшник, вроде тех, с которыми ходят менялы на базаре, но — не совсем. Такую показывал Богдан Куренной, когда Хруща и Свистка затащили на «вышкил» в детском лагере на Корбутовке. Ну там, «в одну лаву шикуйсь!» и «строем — марш!» и прочая гайдамачья херня. В набрюшнике у Богдана лежал травмат, и доставал он его — за полсекунды, надо было только дернуть за специальный шнурок…
— Ты — Хрущ? — уточнил коротышка.
— Ну? — набычился Хрущ. В воздухе отчетливо запахло неприятностями.
— Я от Богдана.
Вот те нате, хрен в томате. Скажешь говно — вот и оно. И ведь не пошлешь…
— Слава Украине, — на всякий случай ляпнул Хрущ.
— Чего? — удивился коротышка. — А, ну да, ну да… Героям слава. Твои бойцы? — Он обвел взглядом Макара и Свистка.
Морда у него была — неприятная. Вроде и холеная, откормленная, с висящим двойным подбородком, но вся в рытвинах, как от прыщей. И пахло от коротышки странно. Сырым подвалом и тухлятиной.
— Угу.
— Денег хотите срубить по-быстрому?
— Ну?
— Держи, — коротышка протянул Хрущу тубус. — Это трафарет. А это, — он вытащил из заднего кармана джинсов пачку купюр и отслюнил пару сотенных, — на краску. Белую, только белую!
Нифига себе, подумал Хрущ, пряча бабло.
— Завтра, в два часа ночи. На синагоге. Только не с улицы, а со двора. Потом валите к драмтеатру, там я вас подберу и рассчитаюсь. По двести на брата. Нормально?
— Нормально, — выдохнул Свисток.
— Тихо, — заткнул его Хрущ. — А не кинешь?
Коротышка прищурился.
— Ты, Хрущ, совсем глупый. Точнее, конечно, не Хрущ, а Солопий Степан Назарович, верно?
Хрущ обалдел.
— Если справишься, Степан Назарович, — продолжил коротышка, — я подкину еще работу. И много. Главное — не облажайся…
12
Цепь мама спалила сразу. Видимо, Ромчик в такси плохо запихал ее в рюкзак — что было совсем неудивительно, если учесть, как его колбасило после несостоявшейся драки; плюс, к тому же, Ника предложила обменяться телефонами «на всякий случай», это тоже оказалось неслабым стрессом для подросткового организма — и в результате, едва Ромчик снял косуху, как мама вышла в коридор с велосипедной цепью в руке. То ли та торчала из кармана рюкзака, то ли звякнула внутри, то ли мама просто решила устроить регулярный досмотр на предмет припрятанного курева — было уже неважно.
— Это что? — спросила мама.
Ромчик глубоко вздохнул.
— Цепь, — сказал он.
Теперь уже мама глубоко вздохнула. Ну вот, с тоской подумал Ромчик. Истерика у мамы всегда начиналась постепенно, как разбег реактивного истребителя.
— Я вижу, что цепь. — Голос мамы дрожал от сдерживаемых децибел. Механики с флажками в ужасе разбегались от дюз, освобождая полосу.
— Мам, — попытался успокоить ее Ромчик, вполне осознавая тщету своих усилий. — Это от велика. Я ее снял, чтобы смазать.
— Ты меня совсем за дуру держишь?! — пошла на разбег мама. Задрожали стекла в контрольной башне, и зыбкое марево горячего воздуха повисло над бетоном.
— Ну мам… — подал реплику Ромчик. Это надо было просто переждать. Жалко, нельзя воткнуть наушники и врубить «Металлику»…
— Все, хватит, — вдруг очень тихо и спокойно оборвала его мама. — Ты — допрыгался. Домашний арест. Две недели. Придет отец — поговорит с тобой детально. А у меня уже просто нет сил.
Опаньки. По заключению экспертной комиссии, причиной взрыва истребителя стали неполадки в системе управления. Вот ведь… Как некстати.
— Я могу идти? — угрюмо спросил Рома.
— Уйди с глаз долой, — сказала мама, собираясь зарыдать.
Панихиду по погибшим Ромчик предпочел пропустить.
Он поднялся к себе в комнату, запер дверь на защелку — пошли все в задницу, арестантам свидания не положены! — швырнул косуху на кровать и включил монитор компа.
Торренты качали еле-еле, почты не было, зато на форуме накатали целых две страницы обсуждений новой игры. Тему открыл админ три дня назад, и сначала ее все дружно проигнорили: PBEM — play by e-mail — штука достаточно скучная, и может стать увлекательной только при очень хорошем Мастере. Фишка игры — любой может какое-то время побыть Мастером. Получалось вроде «Мафии», только интереснее. Названия у новой задумки не было, поэтому с легкой руки Клеврета (который писал на форуме под ником Джек-из-Тени) ее называли просто Игрой.
Сюжет, насколько понял Ромчик, крутился вокруг рисунков — глифовна внутриигровом сленге. По сути, это были обычные граффити, которые участники оставляли в разных местах игрового Города. Рисунки глифов вывешивались мастерами на отдельной имиджборде, с указанием времени появления и виртуального адреса (адреса были как вполне узнаваемые, житомирские, так и откровенно выдуманные). Какая команда нарисовала какой глиф — разглашать запрещалось правилами. Где команды брали образцы глифов — тоже было тайной. Можно было отмечать глифы на карте Города (очень удачный закос под Google-Maps, явно делал хороший программист) и пытаться расшифровать их значение.
В общем и целом, с точки зрения Ромчика, ничего особенно интересного в Игре не было. А из-за путаницы с Мастерами на форуме творился форменный бардак. Джек-из-Тени устроил срач с Дхампиром на тему «внутреннего круга посвященных», Анютик задалбывала всех эзотерическими значениями глифов, Бармалей тупо флудил, а сволочь Темпрос разжигал все конфликты до состояния холивара, несмотря на призывы окружающих «не кормить тролля»…
В личке было два сообщения, оба от Джека-из-Тени, то бишь, Клеврета. В первом — пространная теория насчет того, что Игра — никакая не игра, а хитро спланированная рекламная кампания пока не обнародованного продукта или события. Глифы, утверждал Клеврет, это части единого логотипа, а вся таинственность — просто способ привлечь внимание. Закончится все, предрекал конспиролог-самоучка, приездом в Житомир новой рок-группы «Карданный вал» или продажей молодежной серии дезодорантов «с запахом пота и гормонов молодого козла».
(В инете, в отличие от реальной жизни, Женька-Клеврет отличался красноречием и остроумием).
А вот вторая мессага от него была короткой. Не тратя лишних слов, Клеврет то ли умолял, то ли приказывал Ромчику встретиться с ним завтра, в понедельник, в два часа ночи у телецентра. Не больше, мать его, и не меньше.
Ромчик потеребил нижнюю губу, издав длинный вибрирующий звук, покосился на запертую дверь, потом — на балкон, и перевел взгляд на шкаф-купе. Где-то там, в его сумрачных недрах, хранился пятидесятиметровый моток веревки, десяток карабинов, «восьмерка» и альпинистская «беседка» — остатки недолгого увлечения скалолазанием в восьмом классе.
Домашний арест, говорите… Ну-ну.
«Ок, — написал Ромчик Клеврету. — Буду непременно».