— Больной какой-то этот парень, — говорит.
Я попытался уклониться от ее взгляда. Тут у нее глаза как расширятся:
— Вон оно!
Я резко развернулся. Ничего. Мы оба захихикали.
Я попытался еще раз ее поцеловать, но она сделала шаг назад.
— Ну ты и дурак, — говорит. — Ну и дурак.
22
Мы встретились на нейтральной территории в сумерки. Выбрали кладбище в Хиворте. Стоим в самой старой его части, там, где надгробия древние, растрескавшиеся. Вокруг высокие тонкие деревья. В ветвях — гроздья черных гнезд. Одно надгробие — почерневшее, высотою со стол. Скиннер и Штырь встали с одной его стороны, мы с Джорди с другой. Сияние с неба схлынуло, синева перетекла в серость.
— А он где? — спросил Джорди.
Скиннер плечами пожал:
— В «Лебеде» небось. Мы ему сказали, что в семь. А сейчас семь и чуть-чуть.
— Так он точно согласился на перемирие? — спросил Джорди.
— Ну, он так сказал, — ответил Скиннер. — Мне это как понимать — что ты ему не веришь?
Рассмеялся, закатал рукав, показал свою рану: тонкий шрам на запястье.
— Насовсем останется. — И глядит на нас таким ледяным взглядом. — Этот ваш дружбан — маньяк, — говорит.
— Он нам не дружбан, — сказал Джорди.
— Правда? — хмыкнул Скиннер.
Сам он мелкий, жилистый; костяшки на кулаках будто из камня. В одной из драк он заехал Джорди по носу, и у Джорди на носу остался шрам. С другой стороны, это Скиннер в тот раз кинулся оттаскивать от меня Черепа. Это он кричал: «Хватит! Ты его убьешь, понял?» И быстренько проверил, что у меня там с лицом и с горлом, прежде чем расхохотаться и убежать.
Ждем. Я стал водить пальцем по именам тех, кто лежал в земле под нами. Целая компания Брэддоков, все померли сто или больше лет назад. На камне написано — вошли во врата славы. Я представил, как они там разлагаются, как плоть, кровь и кости превращаются в слизь, потом — в пыль. Теперь, наверное, их уже и не отделишь от земли, от песка, от глины. Я посмотрел на могилы, где всего несколько дней назад мы похоронили тех двоих. Как, интересно, они сейчас выглядят? Уже стали похожими на прах?
Сам слышу, как говорю:
— А может, мы время перепутали? Может, ну его все, пойдем отсюда?
Штырь осклабился:
— Трусишь?
Я мотнул головой. Несколько месяцев назад мы с ним сцепились. Дрались, пока не выдохлись оба. Никто не победил. У меня потом много дней все болело. Ссадины и синяки не сходили целую вечность.
«И какой в этом смысл?» — спросила мама, увидев эти боевые раны. А папа сказал ей, чтобы не переживала. Так уж жизнь устроена. Головой покачал: «Мальчишки».
Стало еще темнее. Ждем. Тут Скиннер вдруг шепчет:
— Гляди!
Появился Череп — идет вразвалочку между надгробий.
— Череп! — позвал Скиннер. — Мы здесь!
Череп подошел к горцу надгробного камня.
— Салют, Череп, — говорит Штырь.
Череп глянул на него, выпятил губу. Кулаком провел по щеке, закурил. Уставился на меня. Глаза пустые, мертвые.
— Ну? — прохрипел.
Все молчат. Он хряснул по камню кулаком и опять:
— Ну?
— Тот псих с ножом нам не дружбан, — говорит Джорди.
Череп облизал костяшку пальца. Я вдруг увидел, каким он будет через пять лет: грузным, обрюзгшим, медлительным, с отвислым животом — спившийся недоумок, на которого всем начхать. Он ткнул пальцем в меня:
— Этот ему дружбан. Я видел, как они разговаривали.
— Угу, — сказал Джорди. — Но только…
Череп еще раз хряснул по камню:
— Пасть заткни! Я их видел. Видел, как они обжимались да шептались на ушко.
— Обжимались? — не поверил Скиннер.
— Видел, как тот новый козел целовался с этим козлом.
— Целовался? — не поверил Скиннер.
— Угу. Там еще цыпка была. Тоже все видела. — Череп не сводил с меня глаз. — Скажи, что я заливаю, — говорит.
Я молчу. Он сжал кулак, будто бы замахнулся на меня, и снова осклабился, когда Штырь перехватил его руку.
— У нас перемирие, Череп, — напомнил Скиннер.
— С врунами перемирий не бывает, — говорит Череп. Снова сжал кулак. — Ты, падла католическая из Феллинга, — врун, — говорит. Моргнул. Посмотрел на нас по очереди. — Ну, чего теперь скажете?
Мы молчим. Где-то очень высоко — выше деревьев, выше церкви — на небе появились красные полосы.
— Ладно, — говорит Череп. — С этой лживой падлой я сейчас разберусь.
— Не надо, — шепчу.
И сделал шаг от надгробия.
— Джорди, — говорю.
— У нас перемирие, — сказал Джорди, но Череп возьми да и плюнь в него — в полную силу, прямо в лицо.