— Лично я оптимист, — говорит Трёп. — Я верю в то, что силы добра восторжествуют над силами зла.
Истукан направился к воротам.
— Да чего ты? — говорит Джорди.
— Но может ведь оказаться и так, — говорит Трёп, — что, доведя наши способности к творчеству до предела, мы создадим нечто, что обернется против нас, нас уничтожит?
И вылупился на меня:
— Вот ты что думаешь, Дейви? Может, в этом и состоит удел человека — создать то, что нас уничтожит?
Далеко-далеко у него за спиной истукан уже почти прорвался.
— Не знаю, сэр, — сказал я. — Сэр, мне нужно выйти. Очень, чтоб его, нужно!
Отпихнул стул, оттолкнул Трёпа — и бегом.
42
Бегу вдоль шоссе, влетаю на кладбище. Укрылся у могил Брэддоков. Молюсь. Хочу повернуть время вспять, вернуться в прошлое, к тем дням, которые, как сейчас кажется, были ужасно давно — когда я был обычным мальчишкой, до Стивена Роуза, до истукана. Смотрю на кладбищенские ворота, на движение теней. Ищу там монстра. Сам на себя рычу, какой же я придурок. Выбираюсь с кладбища и отправляюсь к Дурковатой Мэри. Стучу в дверь — не отвечают. Заглядываю в окно и вижу: Дурка сидит за столом и таращится в пространство. Стучу снова. Выходит Стивен. Впускает меня.
— А мы ждали, — говорит. — Ты чего так долго?
Ведет меня мимо неподвижной Мэри в сад, потом в сарай. Солнце косо вливается в слуховое окошко, а края и углы остаются в глубокой тени.
Меня снова трясет.
— Что делать будем? — спрашиваю.
— Ты чего так завелся, Дейви? Давай-ка успокойся.
— Я его видел.
— Его?
— Монстра. Он приходил ночью.
— Тебе, Дейви, наверное, привиделось.
— А днем ломился в школу.
— Не может быть.
— Может, Стивен. Это правда. Все получилось. Мы действительно сотворили монстра.
— Я знаю, Дейви. Потому что, видишь ли, он все это время был здесь, со мной.
Указал рукой в угол; тут и я разглядел: истукан стоит там мертвым комом, глаза закрыты, мускулы топырятся, голова в потолок.
Стивен улыбнулся:
— Поздоровайся со своим творением, Дейви.
Я вышел из яркого света, ступил во тьму, встал с истуканом рядом.
— Ты еще одного слепил, — говорю.
Рискнул дотронуться: совсем холодный, холодный, как глина.
— Нет, Дейви. Это он. Он пришел со мной из каменоломни. Здесь ему безопаснее.
Я потрогал огромные руки истукана. Представил, как они сжимаются у Черепа на горле. Спросил:
— Что произошло с Черепом?
— Он умер, Дейви. Упал.
— Упал?
— А как еще? — Улыбка мелькнула на его лице. — Такой неуклюжий тюфяк, еще бы.
Он встал в тени рядом со мной.
— Наше творение существует на самой грани жизни, — говорит. — Сейчас он в спячке. Только наша вера и наша воля удерживают его от того, чтобы вновь не рассыпаться в прах. Мы должны повелевать им, Дейви. Что прикажем ему сделать?
— Ничего, — шепчу я.
— Может, хотя бы имя ему дадим?
— Ком, — шепчу.
— Сойдет. Привет, Ком.
— Привет, Ком, — повторил я шепотом.
— Молодец, Дейви. А теперь, Дейви, отдай ему приказ.
«Ты мой повелитель, — слышу. — Что я должен сделать?»
— Ничего, — шепчу.
— Если ничего, он скоро рассыплется прахом. Ничего для него — смерть.
Тишина и молчание глубоки, как вечность. И нет ничего за пределами нас троих, за пределами этого сарая.
— Кто ты такой? — шепчу.
— Я? — переспросил Стивен.
— Да, ты.
— Мальчишка, как и ты.
— И только?
— Ты хочешь сказать, что это я монстр?
Я уставился на него. А он улыбается.
— А ты кто такой? — спрашивает.
— Мальчишка, — шепчу. — Обыкновенный мальчишка.
— Мальчишка, способный творить чудеса. Не порти впечатление, Дейви. Успокойся. — Провел рукой у меня перед глазами. — Отдай приказ своему творению, Дейви.
«Повелитель. Что я должен сделать?»
Я уставился на непредставимого истукана. И не удержался.
— Шевельнись, — шепчу. — Оживи, Ком. Шевельнись.
И почувствовал, как он перевалил за грань жизни. Почувствовал, как в нем плещется дух.
— Оживи, — шепчу. — Оживи.
И он чуть повернулся, лицом ко мне.
«Что прикажешь, повелитель?»
И на сей раз я не сбежал, я встретился с ним взглядом и выдавил из себя одно слово:
— Иди.
И истукан зашагал поперек сарая, сквозь сноп света из окна и в дальнюю тень.
— Повернись.
Он повернулся.
— Иди.
Он снова прошел сквозь сноп света, в тень с моей стороны. А Стивен Роуз смеется, будто это какая шутка.