— Пару дней назад, — говорю. — Я был у Дурки… у мисс Дунан.
— Что вы делали, о чем говорили?
— Мы были в сарае. Он мне показывал свои скульптуры. Потом мисс Дунан приготовила нам чай. А потом я вернулся домой.
— Тебе не показалось, что он расстроен? Вы не говорили о том, чтобы куда-нибудь уйти из дому?
— Нет. Нет.
— Вот и славно.
Сержант Фокс постучал себя по голове, подумал.
— Странная у тебя, сынок, неделька выдалась.
— Странная? — говорю.
— Один парень помер. Теперь еще один потерялся.
Я глаза опустил.
— Да, — бормочу.
— Понимаю, тебе нелегко, да ты не переживай. Потеряться — оно недолго. А вот надолго потеряться — это штука похитрее будет.
— Мы след быстро возьмем, — говорит участковый Граунд.
— Ты как думаешь, между ними связь есть? — говорит сержант Фокс.
— Между кем? — спрашиваю.
— Между погибшим и исчезнувшим, сынок. У них было что-то общее?
Смотрит на меня, пока я думаю. Я увидел злобные глаза Черепа в щели для писем. Почувствовал поцелуй Стивена на щеке.
— Были Стивен Роуз и Чарльз Черрис знакомы? — спрашивает.
— Стивен с ним не водился, — говорю.
— Но они знали друг друга?
Вижу, как Череп пытается удержаться на краю. Вижу у него на груди вытянутую руку Стивена.
— Нет, — говорю. — Не знаю. Вряд ли.
— Очень уж они были разные, — говорит папа.
— Очень разные, — повторяет сержант Фокс, записывая. — Хорошо. — И в глаза мне смотрит. — Так, молодой человек. А теперь выкладывайте-ка все, что знаете про Стивена Роуза.
— Все?
— Все. Нам нужно знать всю его подноготную. Например, чем он интересовался? Чем… увлекался?
— К чему стремился? — говорит участковый Граунд. — Что такого он видел в мире, что заставило его сбежать из Феллинга, от заботливой мисс Дунан?
Сержант ждет, глаза распахнул, карандаш наготове.
Я на него таращусь. Подыскиваю слова.
— Знаю, сынок, — сказал сержант. — Вопрос трудный.
— Каждый человек — загадка, — добавил участковый Граунд.
— Даже тайна, — подхватил сержант. — В нашей работе это быстро понимаешь. Верно, участковый?
— Верно, — кивнул участковый Граунд.
— Вот именно, — сказал сержант. — Придется нам разобраться со всеми этими бредовыми слухами, которые тут про него ходили.
— Угу, — подтвердил участковый Граунд. — Настоящие легенды. — Он наклонился ко мне, лоб наморщил. — Скажи-ка, сынок, — говорит, — ты за ним никогда не замечал ничего странного?
— Странного?
— Ты ничего не видел…
Смотрю — у них в глазах ожидание, в руках карандаши. Как рассказать им про всю эту странность? Как такое запишешь в блокнот?
— Я ничего не видел, — говорю. — Стивен Роуз был обычным пацаном, как и я. Как и мы все.
Сержант Фокс это записал.
— Ничего в нем не было особенного, — сказал я. — Просто папа у него умер, маму забрали в психушку, а его одного отправили в Феллинг, и он тут не прижился. Вот и все.
— В корень глядишь, сынок, — говорит сержант.
— Он лепил здорово, — добавил я. — Делал статуэтки. Просто замечательные. На вид как живые.
— Живые? — говорит сержант Фокс. — Что, и правда?
— Угу, — говорю. — У него талант.
— Только в жизни у него все было кувырком, да и в голове тоже, — вставила мама.
— Талант с кувырком в голове, — сказал сержант Фокс, записывая. — Это мне нравится. — Поставил жирную точку, покачал головой, на нас посмотрел. — Да минует всех нас чаша сия, верно?
Мы проводили их до дверей. Они говорят — вы не волнуйтесь. Говорят, отыщем мы вашего Стивена и вернем домой.
55
В следующую субботу я пошел на похороны Черепа. Стою на кладбище под деревьями, смотрю со стороны. Вокруг еще кое-кто из Феллинга. Гостей привезли на «форде-зефире» и микроавтобусе «транзит». Мама его стоит, плачет в ладони. Тут же несколько здоровущих родственников в черном, викарий бубнит те же слова, что и отец О’Махони. Гроб Черепа опустили в могилу, возле которой недавно стояли мы с Комом. Гроб скрылся из виду, потом сверху полетели земля, вода и цветы. Я попытался помолиться за Черепа и тут увидел рядом Джорди.
— Как думаешь, он нас видит? — спрашивает.
— Кто?
— Ну, Череп. С того света.
Я покачал головой, огляделся — не смотрит ли на нас Стивен Роуз из тени или из-за кладбищенских ворот.
— Даже если и видит, — говорю, — ничего он нам теперь не сделает.
— А вдруг возьмет и явится? — говорит Джорди.
Смотрим на скорбящих. Вдруг страшно сделалось, мы примолкли.