И вот я внутри, под высоким сводчатым потолком. Прекрасные деревянные панели. Много декоративных штучек — шлемы на стенах, щиты, колющее оружие минувших эпох. Кларе бы это понравилось, и я делаю несколько «снимков» на память.
Меня ведут в библиотеку, исполняющую сейчас другую, более мрачную функцию.
На великолепном вишневого дерева столе стоит гроб с открытой крышкой. Прощание с ушедшим. С десяток фигур, но реальных только две — труп и оплакивающая его дочь.
Мне нужно подойти к Риту, ведь это она вызвала меня, однако здесь всем заправляет платиновый двойник Каолина. Тот ли это, с которым я встречался сегодня утром? Должно быть, потому что, увидев меня, он кивает и снова обращается к видеофону, консультируясь, по-видимому, с советниками и помощниками. У последних озабоченные и даже обеспокоенные лица. Йосил Махарал был важным членом их организации. Возможно, под угрозой работа над каким-то крупным проектом.
Досадно. Я надеялся, что по случаю трагического события на сцену выйдет сам Каолин, тем более что прогулка от серебристого купола не заняла бы и пяти минут.
Черный как ночь техник проходит каким-то искателем над гробом и поворачивается к Риту Махарал.
— Я повторил сканирование, мисс. Ничто не указывает на то, что несчастный случай с вашим отцом стал результатом внешнего влияния. Не обнаружено ни токсинов, ни ослабляющих препаратов, ни следов уколов, ни синяков. Никаких признаков органического вмешательства. Химический анализ тела показывает крайнюю усталость организма, вследствие чего ваш отец уснул за рулем и свалился с виадука. Это совпадает с выводами полиции, также не обнаружившей никаких признаков того, что вы называете «нечистой игрой». Похоже, смерть в результате несчастного случая — заключение верное.
Лицо Риту словно вытесано из камня, кожа почти белая. Она молчит. И в этот момент высокий Серый обнимает ее за плечи. Это двойник ее отца, тот, с которым я познакомился пару часов назад. Его лицо напоминает лицо умершего. Конечно, никакая технология не может пока имитировать текстуру настоящей кожи, способной прожить несколько десятилетий и при этом, несмотря на полстолетия заботы и ухода, выглядеть такой пожухшей и потрепанной.
Махарал-двойник смотрит на свой оригинал, зная, что скоро последует и еще одна смерть. Копии могут разгрузить свои воспоминания только в мозг создавшего их человека. Эффект Матрицы. Теперь бедняга осиротел, ему некуда вернуться. Часы тикают, псевдоклетки быстро умирают. Конец все ближе.
В некотором смысле Йосил Махарал еще живет и даже может наблюдать собственные похороны. Но его серый призрак тоже исчезнет в ближайшие часы.
Словно чувствуя неизбежное, Риту обнимает старика, но… только на мгновение. Потом она опускает голову и позволяет какой-то женщине увести себя. Возможно, это ее старая няня или подруга семьи. Уже у двери Риту поворачивается, однако не смотрит ни на отца, ни на его двойника. Похоже, она вообще никого не видит.
В том числе и меня.
Что делать? Идти за ней?
— Дайте ей побыть одной.
Я оборачиваюсь и вижу двойника Махарала.
— Не беспокойтесь, мистер Моррис. Моя дочь быстро оправится. Через полчаса она будет в порядке. Знаю, Риту хочет поговорить с вами.
Я киваю. Отлично. Мне платят повременно, но любопытство — мой помощник независимо от того, настоящий я или керамический.
— Она считает, что вас убили, док? Он пожимает плечами:
— Должно быть, я показался немного странным, когда мы встретились утром. Даже… хм… параноиком.
— Вы хотели ее успокоить, но я чувствовал…
— …что что-то есть, да? Где дым, должен быть и огонь? — Махарал развел руками и покачал головой. — Когда я делал эту копию, то уже отходил от паники. И все же… у меня было — да и сейчас есть — чувство… как будто я никак не проснусь.
— Интересно.
— Знаете, порой наука творит такое, что можно сойти с ума, мистер Моррис. Фантазии становятся реальностью, и вас обуревает страх. Подобный тому, который, наверное, испытали Ферми и Оппенгеймер, когда увидели облако ядерного взрыва на Тринити. Проклятие Франкенштейна настигло нас спустя столетия.
Будь я оригиналом, наверное, мурашки побежали бы по спине. Но и серая копия способна испытывать неприятные ощущения.
— Сейчас вы себя так не чувствуете? Махарал улыбается.
— Разве я не назвал это фантазией? Человечество сумело избежать уничтожения, которым грозила ему атомная бомба. Самое лучшее — верить в то, что и будущие вызовы люди воспримут с тем же здравым смыслом.
Скромничает, подумал я.
— Тогда объясните, пожалуйста, почему вы спрятались? Чувствовали, что за вами охотятся? Почему передумали? Может, у вашего рига было что-то подобное уже после того, как он сделал вас? Несчастный случай позволяет говорить о бессоннице, беспокойстве, возможно, панике.
Двойник Махарала задумчиво смотрит на меня. Но не успевает ответить — к нам подходит платиновый вик Каолин. Выражение лица серьезное. Даже строгое.
— Старина. — Он обращается к Махаралу. — Знаю, как тебе трудно. Но надо думать о том, чтобы спасти то, что можно. Необходимо с пользой провести последние часы.
— Что ты имеешь в виду?
— Инструктаж. Твоя работа нужна потомкам.
Понимаю. Пресс-инъекция в мозг. Бомбардировка гамма-лучами, ультратомография, прокачка нейронов через молекулярный стрейнер… Сифтинг мозга, да? Не самый лучший способ провести последние минуты жизни. Махарал обдумывает предложение. Весьма реалистично выдвигает челюсть. Я ему сочувствую.
— Полагаю, ты прав. Если что-то можно сохранить…
Его колебание объяснимо. Пройти через все это — небольшое удовольствие. Но другого способа спасти информацию нет. Всю память копии способна принять только матрица оригинала. Если матрица отсутствует, если оригинал умер или исчез, то можно сделать только одно: выжать из искусственного мозга хотя бы какие-то грубые образы, так как на большее машина не способна.
Остальное — твое сознание, твоя Постоянная Волна, подлинная суть человека, называемая некоторыми душой — воспринимается лишь как статические разряды.
Была такая старая загадка:
Видишь ли ты те же цвета, которые вижу я? Когда ты нюхаешь розу, испытываешь ли то же пьянящее ощущение, что и я, когда вдыхаю запах того жецветка?
Теперь мы знаем ответ.
Нет.
Можно использовать одни и те же слова, описывая заход солнца. Наши субъективные слова часто совпадают, соотносятся, накладываются друг на друга. Это помогает взаимодействовать, сотрудничать, даже строить сложную цивилизацию, но истинные чувства и ощущения отдельного человека навсегда остаются уникальными. Потому что мозг не компьютер, а нейроны не транзисторы.
Вот почему невозможна телепатия. Все мы уникальны и одиноки. Все мы чужие друг другу.
— Тебя отвезут в лабораторию, — говорит двойник Каолина двойнику Махарала, похлопывая по руке, как будто они оба настоящие.
— Я хочу присутствовать. Я делаю шаг вперед.
Каолин не выражает радости. Он хмурится, и я вновь замечаю, как дрожит его превосходно вылепленная рука.
— Речь пойдет о вещах, которые компания пожелала бы сохранить в секрете.
— Кое-что из полученных образов может пролить свет на то, что случилось с беднягой.
Я делаю жест в сторону мертвеца, лежащего в гробу. Пока ничего не сказано о том, что меня наняла законная наследница умершего. Если я не буду присутствовать при сифтинге, Риту может предъявить мне претензии. По закону она имеет право запретить любые процедуры в отношении двойника ее отца.
Каолин задумывается, потом кивает:
— Хорошо. Йосил, ты поедешь в лабораторию без нас? Мы с мистером Моррисом будем немного позже, когда тебя подготовят.
Махарал отвечает не сразу. Вид у него такой, словно он где-то далеко, взгляд прикован к двери, за которой исчезла Риту.
— Что? Да. Да, конечно. Ради спасения проекта. И всей нашей команды.
Он пожимает руку Каолину и кивает мне. Когда мы встретимся в следующий раз, его голова будет под стеклом и под давлением.