Пропали две фотографии. Они висели на стене, возле лестницы, когда я только пришел. И вот теперь мой домашний компьютер сообщал, что они исчезли! В инфракрасном свете были видны два темных пятна на тех местах, где они находились.
Я повернулся, чтобы обыскать вика Каолина, и… увидел, что он выходит из туалета. Зажурчала вода. Платиновый избавился от чего-то, смыв улику в канализацию! Он посмотрел на меня с невинным выражением, и мне ничего не оставалось, как послать в его адрес мысленное проклятие.
Если бы я прислал своего эбенового двойника, тот не выпустил бы Каолина из поля зрения, наблюдая за ним расположенным на затылке глазом. Теперь же я не мог ничего предпринять. Прижать к стене Каолина? Это только обострит отношения с ним и не вернет фотографии.
Лучше подождать, решил я. Пусть думает, что я ничего не заметил. А о фотографиях можно будет потом расспросить Риту.
Я сходил к «вольво» и взял из багажника тампер с сейсмическими сенсорами. Разместив детекторы по дому, я уже через несколько минут узнаю, есть ли какие-то тайные камеры под землей. Вряд ли, конечно, но проверить стоит.
Ожидая результатов, я прошелся вдоль мусорных баков, расположенных позади дома. Одни — для металла, другие — для пластика, третьи — для органики. И для глины. Баки должны были быть пусты, ведь Махарал отсутствовал несколько недель. Но в баке, предназначенном для утилизации отработанных големов, находилась какая-то масса. И ее было вполне достаточно, чтобы предположить сброс гуманоидной формы.
Я отодвинул крышку, но увидел лишь серую фигуру, быстро превращающуюся в бесформенную слизь.
Обоняние может быть очень сильным чувством. Пары, поднимавшиеся из бака, дали мне немало информации. Голем скончался задолго до истечения срока действия и не более часа назад. Не теряя времени, я опустил руку в жижу и, покопавшись там, где был череп, наткнулся на небольшой твердый предмет. Идентификационный ярлык. Потом, оставшись один, я изучу его повнимательнее и выясню, в чем дело. Возможно, кто-то из соседей Махарала, пользуясь отсутствием хозяина, сбросил своего дитто в его бак, чтобы не платить за переработку.
Вытерев руку бумажным полотенцем, я вернулся в дом. Как и можно было предполагать, никаких подземных помещений не обнаружилось. Даже не знаю, на что я рассчитывал. Возможно, живущий во мне романтический дух заставляет надеяться на существование катакомб острова Сокровищ, на нечто такое, что выходит за рамки обыденного. Мне мало находить нарушителей авторского права, занимающихся нелегальным изготовлением копий, или заниматься слежкой за неверными супругами. Мне хочется большего. Таков по крайней мере диагноз Клары. Где-то глубоко в Альберте Моррисе скрыта душа Тома Сойера.
Сердце забилось быстрее, когда я подумал о Кларе и о путешествии на юг. Может быть, после тяжелого трудового дня, когда дитто Риту отойдет в лучший из миров, я рвану к полигону и преподнесу…
В этот момент я почувствовал перемену. Что-то пропало. Словно исчезла тень.
Исчез дитКаолин. Его присутствие, тихое, незаметное, больше не ощущалось.
Я поискал взглядом лимузин и обнаружил пустое место. Возможно, голем ушел, чтобы не встречаться с Серым Риту, который уже возился с вещами в одной из комнат первого этажа. Глупое предположение, а?
Но других у меня не было.
Через несколько секунд двойник Риту вышла из дома с небольшим кейсом и захлопнула за собой дверь.
— Я готова, — заявила она немного сдержанно, хотя и не откровенно недружелюбно.
В случае с Риту, как мне показалось, чертой характера, постоянно передававшейся от оригинала к копии, была напряженность, замеченная мной еще раньше. И раздражительная настороженность, способствовавшая сохранению дистанции и вместе с тем усилившая впечатление от ее строгой и величественной красоты.
Я поспешно собрал приборы и загрузил их в багажник, где уже лежала портативная духовка. Вскоре мы уже мчались на юго-восток через сгущающиеся сумерки. В направлении пустыни, где все еще бродили мрачные тайны и где природа могла сорвать любую маску цивилизованности, обнажив вечную и непримиримую борьбу, которая неотделима от жизни.
Глава 18
ОРАНЖЕВАЯ РАДОСТЬ
…или как Франки получает напутствие…
Нельзя сказать, что Пэлли не может делать дитто. Парень он весьма способный, с воображением и умеет перенести свое «я» почти в любую голем-форму, от четвероногого до рукокрылого или многоногого. Редкая способность импринтировать нечеловеческие формы могла бы привести его в отряд астронавтов, подводных исследователей или даже вознести в водители динобуса. Но дитто Пэла не в состоянии совладать с бездействием: в них его природная неугомонность только усиливается. Детективу положено быть терпеливым и собранным на протяжении определенного промежутка времени — а его копии этого не могут. При всем своем уме и воображении они ищут — и находят — любой предлог для трансформации инерции в движение.
Именно поэтому тогда, три года назад, он сам, лично, отправился на встречу с не заслуживающими доверия людьми. Таково его понимание осторожности.
Так что пришлось нам загружать Пэла в фургон Лума. Лидер эмансипаторов хлопнулся на сиденье, а коляска моего друга отъехала к задней стенке. Потом Лум с дьявольской ухмылкой предложил мне усесться впереди, рядом с ним, что вызвало вполне предсказуемое недовольство Гадарина. Не желая становиться причиной раздора вождей непримиримых групп и вынужденных союзников, я молча отошел, уступив место предводителю консерваторов и добавив почтительный поклон. Уж лучше ехать сзади, вместе с Пэлом, между задней дверцей и старенькой портативной печью.
От духовки веяло теплом. Там кого-то запекали. Лишенный обоняния, я не мог определить, кого.
Мы тронулись с места и сразу влились в поток движения. Оптически активируемая керамометаллическая дверца уловила направление моего взгляда и тут же трансформировала узкое окошко из матового в прозрачное. Посторонний мог видеть лишь четыре тусклых световых кружочка, по числу находящихся в фургоне, и ничего больше. Но нам, сидящим внутри, казалось, что корпус сделан из стекла.
Лум поймал навигационный луч, определивший четырех существ, из которых трое были реальными людьми, и предоставил приоритет на более быстрый проезд. На север, в промышленную зону, где, как подсказывало мне предчувствие, нас и ожидали неприятности. Любопытно, как это Лум и Гадарин доверились интуиции Франки. Как будто я отдавал отчет тому, что говорил.
Я поглядел на медконсоль, и диагностические огоньки мигнули, показывая, что все в порядке. Когда мы проезжали заброшенный парк развлечений, система подала сигнал предостережения — в крови Пэла появились стимуляторы.
— Как в старые добрые времена. А? — Он подмигнул мне. — Ты, Клара и я против сил зла. Мозги, красота и сила.
— Неплохая характеристика Клары. А как насчет нас с тобой?
Пэл рассмеялся, согнув жилистую руку.
— Ну, я был не так уж плох, когда дело доходило до мускульной работы. Но в основном я добавлял краски. То, чего, к сожалению, не хватает нынешнему миру.
— Эй, а я разве не Зеленый?
— Да, и оттенок у тебя как раз тот, что надо, приятель. Но я имею в виду другое.
Конечно, я знал, что он имеет в виду: те краски, которые были в мире наших дедушек и бабушек, в конце XX и начале XXI века, когда люди рисковали ежедневно. Теперешние дважды подумают, прежде чем подвергнуть такой опасности свои драгоценные органические тела. Удивительно, какой намного более ценной представляется жизнь, когда ты можешь ухватить еще кусочек ее.
У меня оставалось часов 16 или около того. Тут не до амбиций и не до далеко идущих планов. Так что уж тратить ее всю.
Я повернулся к Гадарину, неотрывно смотревшему на экран портативного устройства, подключенного к Мировому Глазу.
— Обнаружили Серого? Блондин скорчил гримасу.
— Мои люди занимаются этим. Мы предложили вознаграждение за любые сведения о местонахождении Серого, но пока ничего. Ничего с тех пор, как его видели в «Студии Нее».