— К-кукла, — сказала она и засмеялась. Икнула и расхохоталась со всхлипами, отталкивая от себя голову на грубо обкромсанной шейке, — п-п-просто к-кукла… Толька!
Толян отшвырнул ее руку и в два прыжка подбежал к окну.
— Ты! — крикнул и изо всех сил пнул глиняную стену. Сверху ахнуло, и Лика увидела, как башенка кивнула макушкой, поползла вниз. Павлюся внутри заверещал зверьком, выскочил на крыльцо. И, задирая голову, закружил по лунному свету, всплескивая руками, мечась бестолково от полупустого корыта обратно к дверям.
Башня осела, поехали вниз пласты крыши, поблескивая бутылочными горлышками и неровно отбитой по краям плиткой.
Толян напряг ногу, поднятую для второго пинка, но посмотрел на рыдающего Павлюсю. Подошел к Лике, поднял ее рывком за руку, и повел к ржавой калитке, обнимая за плечи.
— Ничего, — говорил, — щас пойдем, выкупаемся, на наше место, помнишь?
— Д-да…
— Купальника нет, ну, как всегда. Выжмешься, тепло счас. Я отвернусь.
— Ага…
Спускаясь по узкой тропке, они не обернулись. А у моря, тихо плескавшего на песочек отраженное спящее небо, почти и не было слышно медленных раскатов падающих глиняных пластов и вскриков Павлюси.