И вот доцент Денисова как бы мимоходом сообщает, что едет она. И просит, чтобы он, Кленовский, заменил ее на время стажировки, зная, очевидно, что он не едет.
Поступил бы он так же — подошел бы с аналогичной просьбой к человеку, которому перешел дорогу? Вряд ли. Но, усмехнулся профессор, Нина — современная женщина. У них — людей ее поколения — свои понятия о профессиональной этике.
В этот раз Юлиан Петрович прочитал самую плохую лекцию за всю свою жизнь. Он сам это чувствовал. Видел это по недоумевающим лицам студентов. В особенности его поразило выражение лица той самой немножко нахальной студентки с каштановыми волосами. В ее улыбке профессор разглядел жалость и, кажется, разочарование. И он в досаде отвернулся, чтобы скрыть свою раздраженность. Он привык к своему имиджу — блестящего лектора и грозного Аргуса — и жаль было терять его за одну лекцию. Он торопился закончить и отпустить студентов. Надо было еще зайти к ректору, который входил в оргкомитет симпозиума, и узнать, что же все-таки произошло.
— Очень хорошо, что вы заглянули, Юлиан Петрович, — ректор, казалось, ощущал некоторое неудобство. — Я сам собирался с вами поговорить.
— О симпозиуме в Салониках, — не спросил, а продолжил мысль профессор.
— Да, о симпозиуме в Салониках… Видите ли, Юлиан Петрович, ситуация непростая, сами понимаете… Впрочем, как и всюду.
— Я понимаю, — сдержанно отреагировал профессор.
— Очень хорошо. В двух словах: валютный фонд университета крайне ограничен. Крайне. Словом, мы можем оплатить поездку одному человеку. Надеюсь, вы не против кандидатуры Денисовой? Она подающий надежды молодой ученый, ей нужно расти. Поездка в Салоники была бы для нее… — ректор запнулся, — так сказать… стимулом. Вы согласны?
Профессор был согласен. Он молчал.
— Поймите меня правильно, — помолчав, продолжал ректор. — Вы — ас в своей области, вас знают в научных кругах Европы. Вы, так сказать, достигли пика своей научной карьеры. Денисова, по сравнению с вами… ну, словом, еще молодо-зелено. Ей не хватает знаний. Для нее эта командировка была бы прекрасной школой. Мы же с вами должны заботиться о нашей молодой смене?
Должны. Профессор молчал.
— Послушайте, Юлиан Петрович, дорогой. Представьте, что я на вашем месте. И мне говорят: вот молодой, подающий надежды ученый. Вот, есть возможность отправить его на три-четыре дня за рубеж, на конгресс или там симпозиум, для повышения, так сказать, научной квалификации… Пошлем? Только уступите? И что же, думаете, я бы не уступил бы? Уступил!
Кленовского прорвало:
— Я все понимаю, — сказал он, как-то скрипуче, будто не своим голосом, — Денисовой надо ехать. Она мне симпатична. Насчет молодых ученых — все правильно. Но неужели нет возможности послать двух?
— Фонды, дорогой Юлиан Петрович, фонды. Знаете, сколько стоит поездка одного человека? Вы испугаетесь, когда узнаете. Оргкомитет оплачивает только часть. Отель, экскурсионное обслуживание, еще кое-что. Остается непокрытой сумма в тысячу двести долларов. Для университета это много, знаете ли. Словом, мы можем профинансировать участие только одного человека.
Ректор открыл сейф и извлек документ.
— Я с вами полностью откровенен, дорогой коллега. Вот приглашение из оргкомитета. Пришло позавчера. Приглашаются два участника: Денисова и вы. А вот здесь, видите, приписка: оргкомитет берет на себя только часть расходов. Остальное доплачиваем мы. Доклады публикуются в любом случае — вот вам и компенсация…
— А если бы нашлись эти тысяча двести долларов?.. — без особого воодушевления спросил профессор.
Но ректор, казалось, ухватился за эту мысль:
— Конечно же, конечно, Юлиан Петрович, в этом случае препятствий бы не было. Времени, конечно, немного. Но… поищите. Кругом столько фондов. У вас такая известность в научном мире. Безусловно, в этом случае мы бы пошли навстречу.
Разговор был закончен. О деньгах профессор спросил без особой надежды. Конечно, он не собирался ходить по фондам, клянчить. Спрашивая, он хотел увести разговор от темы, которой так неосторожно коснулся ректор. И от которой у него опять появилась тупая боль во лбу.
Ректор вскользь упомянул про пик научной карьеры. Говоря простыми словами, это — старость.
Скоро он будет никуда не годен. Какие Салоники? Пора на свалку.
Глава 6
Ночью ей сдавило виски, сердце замирало и проваливалось куда-то. Очевидно, менялась погода, а у нее была сильнейшая метеозависимость. Она еще не заснула, тихонько лежала на правом боку, прислушиваясь к ударам сердца, пока сквозь шторы не забрезжило серенькое утро. Раздвинув шторы, она убедилась, что солнце, так любившее играть со стеклами очков ее профессора, сегодня ушло бесповоротно. Над городом повисла грязно-серая, мокрая простыня туч.