В этом документе заимодавцем выступает известный своей безграничной жадностью ростовщик Иддин-кубе. Не хуже своего папаши обделывает дела и его достойный сынок Кидин-Адад.
Дав взаймы некоему Бел-надин-ахи 1 талант свинца, он взял у него в качестве «живого залога» его сына Якулиммира. Номинально, согласно расписке, сын еще может обрести свободу. «Когда он [то есть Бел-надин-ахи] отвесит свинец, он освободит своего сына». Но этого не случилось: иначе глиняная табличка была бы разбита — таков был обычай. Если же табличка сохранилась, — значит, Якулиммиру так и не удалось уйти от долгового рабства.
Деловые документы рисуют поучительную картину накопления богатств на одном полюсе, в руках горстки ростовщиков-кровопийцев, и массового разорения земледельцев и ремесленников — на другом.
Работы по орошению высоких полей.
Уже знакомый нам ростовщик Иддин-кубе дает взаймы двум земледельцам — отцу и сыну — около 300 килограммов зерна. За это «в качестве залога Иддин-кубе будет держать их поля, их дома, их тока, их хорошие колодцы, их сыновей и дочерей. Если срок пройдет, — залог считается купленным. Возврата и разговоров быть не может».
Таков тон очень многих расписок. Одна сторона диктует условия, а другая — беспрекословно принимает их и на всё соглашается. «Возврата и разговора быть не может»…
В ряде других документов всё тот же Иддин-кубе берет в залог поля своих должников, пользуется ими и оговаривает, что они перейдут в его полную собственность в случае просрочки платежа.
За короткий срок, судя по глиняным распискам, Иддин-кубе обобрал до нитки несколько десятков своих соотечественников.
На какие только ухищрения не идут ростовщики, чтобы придать этому наглому разбою среди бела дня вполне законную форму! Очень часто обычная ростовщическая сделка прикрывается ширмой… усыновления.
Некий Киния усыновляет по договоренности с Эрешилумом его сына Накиду «вместе с его полем, его домом и со всем его имуществом». Уже это одно заставляет насторожиться. Не облечена ли здесь в форму усыновления обычная продажа имущества и детей?
Последующая оговорка не оставляет в этом никаких сомнений. Да, отнюдь не отцовские чувства руководили Кинией, когда он «усыновлял» Накиду. Ибо в документе сказано: «Если Накиду не будет работать на Кинию, то без суда и следствия он его обреет и продаст за деньги».
Вот другой аналогичный документ. Авиэшна удочерила Азаю, дочь Ибшахалу. Новоиспеченная мать имеет право «продать Азаю замуж, куда захочет, и деньгами за Азаю будет пользоваться Авиэшна».
Разумеется, у Азаи никто не спросит, по душе ли ей муж, которому Авиэшна ее продаст. Коммерческие интересы приемной матери будут решать судьбу девушки, которую отдал в «удочерение» вконец обедневший отец. Не случайно в документе оговорено, что если за Азаей обнаружатся долги, то погасить их должен ее отец, Ибшахалу, а не Авиэшна.
Но как понять такого рода документы, когда стороны как бы меняются ролями: приемный отец беден, а приемный сын богат? А таких документов также дошло не мало. И почему от подобного «усыновления» во всех отношениях выигрывает сын, а в проигрыше неизменно остается отец? И почему это усыновляемый каждую пятницу меняет себе отцов, вернее, приобретает всё новых и новых? Или у него уж такой неуживчивый характер?
Один из таких «сынков», некий Техиптилла, за короткий срок приобрел себе более ста отцов!
Ясно, что здесь дело не в свойстве характеров приемного сына или отца. Те же имущественные интересы, та же купля-продажа лежит в основе и этих усыновлений, с той лишь разницей, что скупщик тут выступает не в роли отца, а в роли сына.
При каждом новом «усыновлении» очередной «папаша» выделяет «сыну» (за весьма скромный «подарок») его долю наследства — поле, луг, сад.
Получив таким образом земельный надел, в обход закона, запрещавшего прежде продажу земли, «сынок» принимался за поиски нового «папаши». Он подстерегал, точно коршун, свою жертву — обедневшего землепашца — и в наиболее критическую минуту являлся и скупал за бесценок его землю. Оформлялась же эта купля-продажа договором об усыновлении…
Многие подобные сделки шиты белыми нитками. Скупщики-богатеи не особенно даже заботились о том, чтобы придать им приличную форму. Тот же Техиптилла оговаривает, что «если [приемный отец] умрет, он может его не оплакивать, а если пропадет, то он может его не разыскивать…»