Тяжело жилось рабам, попавшим в руки к ростовщикам и богатеям. Еще горше была судьба дворцовых и храмовых рабов. Об этом поведали нам документы хозяйственной отчетности — десятки тысяч глиняных табличек, испещренных цифрами. Из них видно, что уже в древнейшую эпоху — примерно за две тысячи лет до нашей эры — рабский труд широко использовался в крупных хозяйствах, на строительных работах, в больших корабельных, столярных и гончарных мастерских.
Надсмотрщики отчитывались перед храмом или дворцом в расходовании зерна на прокорм рабов и в выполненных ими работах. Для простоты и удобства вычислений они часто прибегали к такому понятию, как человекодень. Так, если у надзирателя было 20 человек, работавших 360 дней в году, то он перемножал эти цифры и получал 7200 человекодней.
О чем же рассказали эти таблички советским ученым?
О том, что рабы трудились с утра до ночи круглый год, не зная ни выходных дней, ни праздников. За свой нечеловеческий труд они получали горсть ячменя. Были среди рабов искусные ремесленники — гончары, плотники, столяры, ткачи, колесники, корабельщики, каменщики, кузнецы и представители других профессий.
Руками рабов строили и восстанавливали оросительные каналы, возводили городские стены, храмы, дворцы и жилые дома, изготовляли одежду и обувь, переносили тяжести, тянули на бичеве суда по реке.
За малейшую провинность раба жестоко наказывали: били плетью, отрезали уши. Непокорным рабам иногда выкалывали глаза, чтобы лишить их возможности совершить побег. И для слепых в огромных царских и храмовых хозяйствах находилась работа, например на размоле зерна ручными жерновами.
Переноска камней на строительстве дворца. Рабы изнемогают под непосильным грузом. Деталь ассирийского барельефа.
Характерно, что, наказывая и калеча раба, никогда не повреждали его рук. Это и понятно: назначение раба — работать, а для этого ему нужны здоровые руки.
Не будет преувеличением, если мы скажем, что людей в древнем Двуречье ценили меньше, чем скот. Домашних животных берегли, вьючный скот старались не изнурять непосильной поклажей. Рабы же работали на истощение, на износ. И смерть раба считалась меньшей потерей, чем падеж вола или коровы. Грабительские войны непрерывно пополняли людские резервы, откуда можно было черпать даровую рабочую силу.
Рабы, подгоняемые палками надсмотрщиков, на строительных работах. Ассирийский барельеф.
Ужасающие условия жизни и непосильная работа приводили к массовой смерти рабов, особенно среди иноплеменных, захваченных во время военных походов. Лагери, в которых жили рабы, были в буквальном смысле слова лагерями смерти.
Вот большая глиняная табличка, разделенная на восемь столбцов и исписанная с лицевой и оборотной стороны. Она значится под номером 6039 и хранится в Луврском музее в Париже. Две с половиной сотни строк ее текста заполнены перечнем имен женщин и подростков в таком примерно порядке:
40 сила Туашубарби.
Умерла Хуруд.
40 сила Бираду.
Умерла Арбиал.
40 сила Зубаимша.
Умерла Илитумнауда.
40 сила Ешменидар.
Умерла Таббау.
40 сила Умма.
Умерла Ниранаме, дочь ее.
Умерла Кали.
15 сила мальчик Гукакаша, сын ее.
40 сила Шелулшебарби.
Умерла Аннитум.
Родившие:
40 сила Анна.
40 сила Мама.
40 сила Гана.
40 сила Иллазу.
40 сила Шадэа.
40 сила Шашаруд.
Не родившие:
Итог: 12 рабынь по 40 сила.
Итог: 1 мальчик 15 сила.
Итог: 7 погибли.
Ячмень их 1 гур 195 сила.
Надзиратель Лугальэмахе.
Что за странный список?
Это — глиняный листок из старинной счетоводно-бухгалтерской «книги».
Табличка была составлена писцом царского хозяйства города Уммы 3998 лет назад. Она понадобилась ему для того, чтобы установить, какое количество зерна нужно для прокорма людей, содержавшихся в этом лагере.
Количество необходимого зерна из месяца в месяц сокращалось из-за огромной смертности. Достаточно сказать, что в течение одного лишь месяца из 185 человек, находившихся в лагере, умерло 57.
Прошло еще 4 месяца, и из 59 рабынь, сведенных в пять отрядов, умерло еще 38 человек. Об участи остальных невольниц и их детей пока еще ничего не известно, но можно не сомневаться, что она была столь же трагичной.
Проследил за страшной судьбой несчастных обитательниц этого лагеря академик В. В. Струве.
Французский ассириолог, опубликовавший табличку Луврского музея, интересовался ею лишь с точки зрения географии. Комментируя ее, он писал: