Непосвященному иные находки могут показаться ничтожными, но они бесценны для ученого. Так, например, о тонкорунном овцеводстве археологи узнали по небольшим остаткам шерсти. Это оказалась шерсть тонкорунной овцы.
К сожалению, никому до сих пор, в том числе и Б. Б. Пиотровскому, не удалось найти ни одного архива с урартскими клинописными табличками. Но есть все основания полагать, что такие архивы были, что со временем и они станут достоянием советской и мировой науки.
Умение читать ассиро-вавилонскую клинопись неожиданно придало огромную ценность тем самым глиняным плиткам, на которые прежде обращали так мало внимания. Уже не только статуи, барельефы, утварь, предметы обихода, украшения и другие памятники материальной культуры привлекали археологов. Теперь стали охотиться за надписями. Каждая надпись, на чем бы она ни была сделана — на камне, на глине, на металле, на сосудах, на печатях и барельефах, — изучали самым тщательным образом.
Оказалось, что клинопись была универсальным письмом на древнем Востоке.
Шумерийцы в низовьях Тигра и Евфрата и урартийцы в Закавказье, персы у границ Индостана и финикийцы на Средиземноморском побережье, хетты в Малой Азии и эламиты с Иранского нагорья — все они пользовались клинописью. Каждый народ приспосабливал клинопись, изобретенную шумерийцами, к особенностям своего языка.
Знание ассиро-вавилонского письма дало возможность разобраться во всех остальных клинописных системах.
Исключительные трудности встретились при дешифровке хеттских надписей. Читать их было довольно просто, но понять прочитанное было совершенно невозможно. Много трудились ассириологи над хеттскими надписями. Но только чешскому ученому Берджриху Грозному удалось проникнуть в тайны этого языка, чем он снискал себе мировую славу. Этому же талантливому исследователю принадлежит заслуга дешифровки хеттских иероглифических надписей.
Расшифровка клинописи во многом изменила самый характер археологических раскопок. Отныне, когда находили глиняные плитки, их уже не сваливали без разбора в кучи, а тщательно сортировали, очищали от земли и мусора и отправляли в музеи и институты. Не только плитки — каждый обломок стали подбирать и изучать: ведь он мог оказаться частью очень важного документа. Ассириологам нередко удавалось из многих обломков составить целые плитки. Иной раз для этого требовались годы.
Глиняная плитка с клинообразными письменами.
Что же сталось с теми корзинами «битого кирпича», которые были присланы некогда в Британский музей?
Двадцать лет они валялись там, куда их бросили при доставке. Затем их начали постепенно разбирать. Табличка за табличкой возвращалась к жизни. Табличка за табличкой ложилась на стол ассириологов и рассказывала им о древнем народе, оставившем нам это богатое наследство, о его жизни, верованиях, обычаях и о жизни многих других народов, населявших Месопотамию в те незапамятные времена.
Хеттская иероглифическая надпись.
И чего только не было в этих глиняных плитках! Древние легенды и сказания лежали бок с бок с астрономическими вычислениями о движении небесных светил. Географические словари чередовались с грамматическими сочинениями и хрестоматиями, исторические хроники — с трактатами по магии и медицине.
Это была целая библиотека, древнейшая в мире библиотека, огромное книгохранилище, вмещавшее десятки тысяч глиняных табличек. И корзины, прибывшие в музей, были лишь небольшой частью этой бесценной коллекции глиняных «книг» по всем отраслям знания, собранных по приказу ассирийского царя Ашшурбанипала двадцать шесть веков назад.
Глава пятая
Рабочий, ставший мировым ученым