Кто же первый обратил внимание на ящики с битым кирпичом, перемешанным с землей и грязью? Кто установил, что это — часть большой дворцовой библиотеки ассирийского царя Ашшурбанипала? Кто по достоинству оценил те несметные сокровища, которые двадцать лет лежали забытыми в кладовых Британского музея?
Это сделал простой рабочий, гравер Джордж Смит.
В 1854 году в граверную мастерскую «Брандбери и Эванс» был отдан в учение четырнадцатилетний мальчик. Сын бедных родителей, маленький Джордж вынужден был вместо того, чтобы посещать школу, зарабатывать себе на хлеб.
Мальчик оказался на редкость понятливым. Очень скоро ему уже поручали сложные работы. Часами сидел он согнувшись над каким-нибудь замысловатым узором или затейливым вензелем, но думал совсем о другом. Газеты сообщали о новых открытиях археологов в далекой Месопотамии, и Смит был всецело захвачен ими.
Какие удивительные вещи происходят на свете! Эти бедные иракские феллахи, возделывая на холмах свои поля, и не подозревали, что под ними спрятаны прекрасные дворцы, целые улицы и города! А сколько интересного рассказали клинообразные письмена на барельефах, которые, наконец-то, научились читать!
Всё свое свободное время Джордж Смит проводил в Британском музее, с почтительным изумлением разглядывая крылатых быков и другие диковинные вещи. И он был счастлив, когда ему удалось поступить на службу в этот музей в качестве гравера. В ту пору здесь готовилось пятитомное издание «Клинообразных надписей западной Азии» и понадобился искусный гравер, чтобы в точности воспроизвести сотни знаков ассиро-вавилонского письма.
Беспокойным был этот новый гравер Британского музея. Он не мог механически, бездумно вырезать на металле однообразные клинья. Ему обязательно надо было знать, что они обозначают. Он хотел читать то, что его резец копировал с камня и глины.
Смит экономит каждый пенс на еде и одежде и покупает книги ассириологов. Ночи напролет он просиживает над ними, вдумываясь в каждую строку, вновь и вновь возвращаясь к непонятным местам. С удивлением смотрят на него родные и друзья. Зачем он изматывает свои силы? Этак легко извести себя.
Действительно, Джордж Смит не блистал здоровьем. Но он и не думал бросать клинопись. Сынки купцов, фабрикантов и лордов могут посещать колледжи и университеты. У него же, если он хочет понять клинопись, нет другого выхода, как заниматься самому.
И настал день, когда он уже свободно читал и переводил клинописные тексты. Но, к своему удивлению, Смит стал замечать, что по мере того, как были прочитаны одна книга за другой, в нем росло ощущение неполноты, отрывочности и несовершенства наших знаний о том народе, который писал этими клинообразными знаками. Единственным источником для целых периодов истории Ассирии и Вавилонии была библия, а Смит всё меньше и меньше доверял этой книге.
Он знал, что в Британском музее хранится Черный обелиск, на котором высечены пять рядов изображений. Все они показывают, как вассальные царьки приносят дань ассирийскому монарху Салманасару III. Одна из надписей гласит: «Я принял дань… от Иегу, сына Омри».
Сомнений не было. Иегу, сын Омри, был тем самым царьком, о котором рассказывается в библии. И если бы удалось установить точную дату этого события, у Смита в руках был бы ключ к ассирийской хронологии.
Хорошо бы поискать в музейных кладовых, может быть, среди груд неразобранных надписей удастся найти еще что-нибудь об этом Салманасаре.
Наконец Смит решился и написал об этом директору музея.
Его письмо содержало столько тонких наблюдений и обнаруживало такое знание дела, что можно было подумать, будто писал его не скромный музейный гравер, а блестящий знаток ассириологии. И ему был открыт доступ в кладовые музея, где хранились глиняные таблички.
С трепетом переступил Смит порог богатых музейных кладовых. Здесь далеко не всё блистало той чистотой, к которой он привык в роскошных выставочных залах музея. А милые его сердцу глиняные таблички были покрыты толстым слоем грязи. Но ее нельзя смыть водой и мылом, как моют глиняную посуду. Грязь нужно было удалять с большой осторожностью, чтобы не повредить поверхность табличек, не попортить письмена.
С непостижимой настойчивостью просиживал он часами над табличками, осторожно извлекая землю из выдавленных в глине клиновидных знаков. И он живо представлял себе ассирийского писца, который быстро наносил эти знаки тонкой палочкой на мягкую глину. Пожалуй, чтобы очистить глиняную табличку, порой нужно больше времени, чем ее изготовить.