На восьмом году своего царствования (в 714 году до нашей эры) Саргон II предпринимает большой поход против Урарту.
Чтобы захватить противника врасплох, он не пошел прямо на север, а совершил глубокий обходный маневр. Саргон направился на восток, сделав вид, будто идет походом на Мидию. Затем внезапно среди ночи он резко изменил направление, двинувшись во главе тысячного отряда отборной конницы на северо-запад к озеру Урмия. Его войска напали на спящий лагерь царя урартов Русы II, совершенно не подозревавшего о близости ассирийцев, и полностью разгромили его. После этого, не встречая серьезного сопротивления, Саргон II прошел со своей армией по всей стране, опустошая города и населенные пункты. На обратном пути он разрушил священный город урартов Мусасир, захватив здесь огромную добычу.
Саргон выкалывает глаза пленным.
Войны стали своего рода доходным промыслом. Они давали десятки тысяч рабов и переселенцев, сотни тысяч голов скота, драгоценные породы дерева для строительства, золото, серебро, медь и другие металлы.
После каждого удачного похода вглубь Ассирии тянулись бесчисленные караваны, груженные всяким добром. Алчные завоеватели увозили всё, что только можно было увезти.
Вот небольшой отрывок из анналов Санхериба — деда Ашшурбанипала — о его первом походе на Вавилонию: «Двести восемь тысяч человек, малых и больших, мужчин и женщин, лошадей, мулов, ослов, верблюдов, крупный рогатый скот и овец без числа — тяжелую добычу — я захватил [и увел] в Ассирию. В течение моего похода я получил от Набу-Белшумате, правителя города Харарате, тяжелую дань: золото, серебро, большие тутовые деревья, ослов, верблюдов, крупный рогатый скот и овец».
Ассирийские воины разрушают Мусасир.
Грабительские цели ассирийских походов обнажены здесь с неприкрытым цинизмом.
Мы не станем описывать бесчисленные сражения и войны ассирийских царей, предшественников Ашшурбанипала. Остановимся здесь только на одном из последних походов Санхериба, сына Саргона II, против Вавилона.
Вавилония со своей древней культурой и неистребимым свободолюбием была особенно ненавистна ассирийским монархам. Ее непрестанная борьба за свое освобождение находила живой отклик в сердцах тысяч и тысяч покоренных и порабощенных во всех концах обширной ассирийской державы, вселяя надежду на избавление от иноземного ига. Вот почему ассирийские цари стремились во что бы то ни стало покорить Вавилонию, унизить ее, лишить ее значения религиозного и культурного центра Передней Азии и превратить в заурядную ассирийскую провинцию. Это, по мнению ассирийских царей, послужило бы прекрасным уроком для всех других народов, люто ненавидевших своих поработителей.
При Санхерибе эта борьба стала особенно ожесточенной. Стоило ассирийцам потерпеть хоть малейшую неудачу на одном из фронтов, — а воевали ассирийцы почти беспрерывно и во многих местах, — как вавилоняне вновь и вновь восставали, привлекая на свою сторону союзников, создавая различные коалиции. Среди союзников вавилонян в их борьбе против Ассирии мы видим и египтян, и финикийцев, и сирийцев, и эламитов… Особенно часто сражались бок о бок с общим врагом вавилоняне и эламиты.
«Глиняные книги» сохранили нам красочное описание знаменитой битвы при Халуле — городе на Тигре к северу от Вавилона. Здесь был разбит наголову антиассирийский союз эламитов, вавилонян и халдеев. Это описание принадлежит к лучшим образцам ассирийской исторической литературы.
Предоставим слово древнему летописцу. (Повествование ведется от имени Санхериба. Но, разумеется, не ассирийский царь, бывший, как известно, неграмотным, является автором этих анналов.)
«Подобно весеннему налету многочисленной саранчи, они совместно устремились на меня, чтобы сразиться. Пыль, [поднятая] их ногами, застлала предо мною широкий лик небес, точно неистовый ураган… Возле города Халули, что на берегу Тигра, они выстроились в боевом порядке, переградили мне дорогу [и] точили свое оружие.
Я взмолился Ашшуру, Сину, Шамашу, Белу, Набу, Нергалу, Иштар Ниневийской, Иштар Арбаильской — богам моим покровителям — о победе над сильным врагом. Они быстро вняли моей мольбе и пришли мне на помощь.
Точно лев, я разъярился, облекся в панцырь и возложил на свою главу боевой шлем. В гневе сердца своего я быстро помчался в высокой боевой колеснице, поражающий врагов.