Побежденный князь выражает покорность Санхерибу.
Я схватил могучий лук, данный мне Ашшуром, и взял в свои руки смертоносные стрелы. Яростно гремя, я поднял боевой клич против всех злых вражеских войск. Я грохотал, точно [бог бури] Адад. По велению Ашшура, великого владыки, моего господина, я налетел на врага с фронта и с флангов, подобно натиску грозного смерча.
Оружием Ашшура, моего владыки, и натиском моего яростного сражения, я повернул их грудь [и] отбросил назад. Вражеских воинов я пронзил дротиком и стрелами, их трупы я продырявил, точно решето. Я нанес поражение Хумбанундашу, наймиту эламского царя, доверенному мужу, командующему его войсками, его великой опоре. Я быстро перебил их, точно связанных жирных быков, вместе с его [Хумбанундаша] князьями, опоясанными золотыми кинжалами, и с руками, унизанными кольцами из красного золота. Я перерезал им горло, как ягнятам. Драгоценную их жизнь я оборвал, точно нить.
…Остальных его вельмож, вместе с Набушумишкуном, сыном [вавилонского царя] Меродахбаладана, которые, испугавшись сражения, подняли руки, я захватил живьем в разгаре боя. Колесницы вместе с лошадьми, ездоки которых были убиты при наступлении, брошенные на произвол [судьбы], носились взад и вперед.
Военный флот Санхериба.
Избиение я прекратил лишь по прошествии двух двойных часов [после наступления] ночи. Сам Умманменану, царь эламский, вместе с царем вавилонским и князьями халдейскими, которые находились на его стороне, были подавлены ужасом боя… Они покинули свои шатры и бежали. Ради спасения своей жизни они попирали трупы собственных воинов, ходили [по ним]. Их сердца стучали, точно у пойманного голубя, они лязгали зубами.
Халдейская семья прячется от ассирийцев в камышах.
Я послал свои колесницы с лошадьми для их преследования, и беглецов, которые удирали, спасая жизнь, закалывали оружием, где бы их ни настигали».
В этом отрывке, как и в каждой фразе анналов Санхериба, ясно виден звериный лик ассирийских рабовладельцев, хладнокровных убийц, для которых война стала профессией.
Победа при Халуле, одержанная ассирийцами в 691 году до нашей эры, дала Санхерибу возможность осуществить давно задуманный акт мести. По своей жестокости он превзошел всё, что было известно из анналов ассирийской истории.
В 689 году Санхериб двинул на город Вавилон свои полки, сломил упорное сопротивление его защитников и занял его. Десятки тысяч жителей были перебиты, остальные угнаны в рабство или переселены. Санхериб отдал завоеванный город на разграбление своим воинам.
Долго длились грабежи и насилия. Но это было лишь вступлением к полному уничтожению Вавилона — колыбели вавилоно-ассирийской цивилизации.
Когда несметные сокровища города были вывезены, Санхериб приказал разрушить прекрасную древнюю столицу — здание за зданием, квартал за кварталом, улицу за улицей. Он приказал разрушить и срыть крепость и наружные стены, храмы богов с их многоэтажными башнями, жилые дома и торговые помещения, царские дворцы и ремесленные мастерские, а весь строительный мусор свалить в главный городской канал Арахту, соединявший Евфрат с Тигром.
В городе бушевало пламя пожарищ, рушились стены, раздавались стоны сжигаемых заживо. Вавилон — крупнейший город, насчитывавший сотни тысяч жителей, превратился в гигантский костер. Это было сплошное море огня, повергшее в ужас жителей окрестных городов и селений.
Окончательное уничтожение города довершила вода. То, что уцелело от огня, стало добычей водной стихии.
По приказу Санхериба были открыты все шлюзы, разрушена дамба, и воды Евфрата устремились на обезлюдевшие руины города.
«Я разрушил его более основательно, чем бы это сделал потоп, — с циничной откровенностью свидетельствует сам Санхериб. — Для того, чтобы в грядущие времена никто не мог бы даже вспомнить местонахождение этого города, его храмов и богов, я затопил его водою».
Но даже эта неслыханная по своей жестокости расправа не дала желаемых результатов. Исчез с лица земли город Вавилон, но источник «крамолы» — неистребимое стремление народов к свободе и независимости — остался. Санхериб так и не добился той рабской покорности со стороны вавилонян, да и других завоеванных народностей, о которой он мечтал. Он добился обратного — еще более жгучей ненависти к ассирийским поработителям.
Восстания и мятежи следовали одно за другим, вспыхивали во всех концах ассирийского государства, расшатывали его устои. То здесь, то там происходили отпадения насильно присоединенных земель. К концу царствования Санхериба территория его империи, несмотря на непрерывные военные походы, резко уменьшилась.