Молодой царь сразу показал себя достойным преемником ассирийских монархов. Расправа была быстрой и жестокой. «Людей Саиса, Мендеса, Таниса и прочих городов, — сообщает летопись, — всех, кто были с ними и замышляли злое, от мала до велика, они [ассирийские войска] повергли оружием, не оставили из них ни одного человека. Тела их они повесили на столбы, содрали с них кожу и покрыли ею городскую стену».
Ассирийцы сдирают кожу с живых людей.
Таким образом, поголовное истребление мирных жителей, в том числе стариков, женщин и детей, для устрашения непокорных было одним из первых актов, которым ознаменовалось воцарение Ашшурбанипала.
Однако некоторых из египетских князьков, участвовавших в заговоре, Ашшурбанипал счел более выгодным помиловать. Он решил приручить их, подкупить богатыми дарами, сделать своими преданными холопами, верной опорой на случай новых восстаний.
В их числе был и Нехо, которого он назначил правителем одной из крупных египетских провинций, а также его сын Псаметик.
«Я облек его [Нехо] в пеструю одежду, — пишет Ашшурбанипал, — надел на него золотую цепь, признак царственности, золотыми кольцами унизал его пальцы, дал ему железный поясной кинжал в золотой оправе, начертав на нём свое имя. Я пожаловал ему колесницы, коней, мулов для езды его величества. Я послал моих доверенных лиц и наместников для военного с ним союза».
В действительности же, разумеется, «доверенные лица» и «наместники» были посланы не для «военного союза», а для контроля и слежки за действиями пленного князя, которому, в виде политического эксперимента, вместо того, чтобы отрубить голову, вручили княжескую корону.
Эксперимент в отношении Нехо удался. До конца дней своих он был верным цепным псом Ассирии в Египте. И, когда в этой стране вспыхнуло новое восстание, Нехо оказался в лагере врагов своей родины и погиб от рук соотечественников.
Подкуп, однако, не всегда приводил к желанной цели. До тех пор, пока Ассирия была сильна, подкупленные ею вассалы оставались ей верны. Но стоило военному счастью изменить Ассирии, как ее ставленники, не задумываясь, переходили на сторону более сильного врага и, если позволяла обстановка, сами возглавляли восстание.
Сын Нехо, Псаметик I, также «облагодетельствованный» Ашшурбанипалом, при первой же возможности поднял восстание, перебил ассирийский гарнизон и объявил себя царем Египта.
Но это случилось значительно позднее — около 650 года до нашей эры. А до того произошло еще одно важное событие в царствование Ашшурбанипала, о котором нельзя не упомянуть: опустошение Фив — столицы древнего Египта.
Ассирийская конница в горах.
Вот как об этом повествует Ашшурбанипал:
«Во втором моем походе я направил свой путь на Египет и Эфиопию. Тануатамон [эфиопский царь], услышав о моем походе и о том, что я вступил в пределы Египта, покинул город Мемфис и для спасения своей жизни бежал в Фивы. Цари, наместники и надзиратели, которых я поставил в Египте, пришли ко мне и облобызали мои ноги. Я двинулся вслед за Тануатамоном и дошел до Фив — его могучей крепости.
Увидев сильный натиск моего наступления, он покинул Фивы и бежал в Кипкипи [город в Эфиопии]. С помощью бога Ашшура и богини Иштар тот город [Фивы] я целиком захватил. Серебро, золото, драгоценные камни, все богатства его дворца, пестрые полотняные одежды, больших коней, людей — мужчин и женщин, — два высоких обелиска, изготовленных из светлого золотого сплава, оба весом в 2500 талантов [75 тонн], стоявшие у ворот святилища, я вырвал из их мест и забрал в Ассирию.
Тяжелую добычу без счета я награбил в Фивах. Свое оружие я сделал горьким для Египта и Эфиопии и утвердил свою победу. С полными руками я возвратился в Ниневию — город моего владычества».
Варварское опустошение «стовратных Фив», как их называли греки, крупнейшего культурного и политического центра Египта, живо напомнило современникам такое же неслыханное злодеяние деда Ашшурбанипала — разрушение Вавилона.
За египетской кампанией последовал поход на финикийский город Тир. Но взять его не удалось. Расположенный на восточном побережье Средиземного моря, частично на материке и частично на близлежащем скалистом островке, он представлял собою неприступную крепость. Когда приближались вражеские войска, все жители переправлялись на островную часть города и чувствовали себя там в безопасности.