А. Синицын, Д. Байкалов.
ПОДВИГ
1
Все началось совершенно неожиданно. Олла пришла очень взволнованная, с фототелеграммой в руках.
— Я немедленно возвращаюсь в Москву. Плазмодии отправляется через сорок минут. Через час мне нужно встретиться с Корио.
Я удивился. Наш отпуск только начался, а что касается Корио, то он сам должен был прибыть на берег моря со дня на день.
— Что такое стряслось? — спросил я сестру.
— А вот послушай. “Любимая Олла, мне очень нужно с тобой повидаться. В моем распоряжении только сутки. Сегодня в двадцать два часа решается моя судьба. Корио”.
— Это звучит, как в старых приключенческих романах, — сказал я.
Корио — мой друг и возлюбленный Оллы. Я знаю его много лет как очень умного и уравновешенного человека. Его работы по микроструктуре энергетических полей сделали его имя известным среди ученых всей планеты. Год назад Корио получил Почетную грамоту Народов Земли второй степени и звание Ученого первого класса. Это совпало с его замечательной победой в чемпионате по игре в шахматы на стоклеточной доске.
В скупых строках фототелеграммы я уловил нотки скрытой тревоги. Олла чувствовала тревогу значительно острее, чем я. Она торопливо начала складывать свои вещи в пакет.
— Корио не пошлет такую телеграмму без всяких на то оснований. Если с ним все благополучно, я сегодня же вернусь, — сказала Олла. — Если же нет…
— Что ты, милая! — воскликнул я, беря сестру за руки. — Что может с ним случиться? Болезнь? Опасность? Ну, что еще там? Я себе просто не представляю, что в наше время может случиться с человеком. Был бы он космонавтом или ракетчиком–испытателем… Он ведь физик–теоретик.
— Корио не пошлет такую телеграмму без всяких оснований, — повторила Олла упорно. — До свидания, милый Авро!
Она подошла ко мне и поцеловала меня в лоб.
— До свидания. От меня пожми руку Корио. И еще — позвони мне вечером. Было бы хорошо, если бы у видеотелефона с тобой был и Корио.
Олла улыбнулась и покинула комнату. С террасы я помахал ей рукой. Через несколько минут от Южной станции, прямо через горы умчался монорельсовый электровоз. В нем Олла отправилась на аэродром.
После обеда я не пошел отдыхать в эрарий, а спустился на набережную посмотреть на море. Набережная была пустынна, только несколько любителей морского прибоя сидели с полузакрытыми глазами и слушали, как о бетонные стены разбиваются волны. Над морем висела сероватая дымка, сквозь которую солнце казалось оранжевым. Было очень жарко и влажно. У гранитного спуска к воде я посмотрел на гигантские термометр и гигрометр. Двадцать девять по Цельсию и восемьдесят процентов влажности. Если бы не одежда из гидрофобного материала, люди чувствовали бы себя погруженными в теплую ванну.
Я долго стоял у двух колонн из стекла, которые одновременно являлись измерительными приборами и украшением лестницы к морю. Архитектору, создавшему этот ансамбль, удалось соединить воедино целесообразность и красоту.
— Если так будет продолжаться, я отсюда уеду, — услышал я голос сзади.
— А, старый ворчун Онкс! Что тебе здесь не нравится?
Это был мой друг, Онкс Филитов. Ему никогда ничего не нравится. Его специальность — ворчать и во всем выискивать недостатки. Недаром он член критического совета Центрального промышленного управления.
— Мне не нравится вот это. — Он показал пальцем на измерительные приборы.
— А по–моему, недурно. Архитектор, безусловно, малый с фантазией.
— Я о другом. Мне не нравятся показания приборов. Не знаю, как ты, а я жару переношу неважно. Особенно когда воздух больше чем наполовину состоит из водяных паров.
Я рассмеялся.
— Ну, тогда тебе нужно ехать отдыхать на север, например в Гренландию.
Онкс поморщился. Не говоря ни слова, он протянул мне бюллетень Института погоды.
— Вот, читай про Гренландию…
Я прочитал:
“Пятое января. Восточное побережье Гренландии — +10…”
— Чудесно! Скоро там зацветут магнолии!
— Не знаю, зацветут ли. Только на памяти человечества такого еще не бывало.
Продолжая что‑то бормотать, Онкс побрел вдоль набережной, то и дело вытирая платком потную шею.
В пять часов я сдал в электронный профилакторий данные о своем самочувствии — кровяное давление, влагообмен, температура, электрокардиография и так далее — и, вместо того чтобы смотреть в телевизионном театре спортивную передачу из Нью–Йорка, возвратился в свою комнату и уселся у видеотелефона. Олла была в Москве уже шесть часов и должна была вот–вот сообщить мне все о Корио.