— Смогу.
— Зой, вещи собрала?
— Один ты, что ли работаешь? Конечно, женская работа незаметна. Еда сама готовится. Белье само стирается и гладится. Пыль сама убирается. Полы сами моются.
— Тебя какая муха укусила? Давай лучше одевайся быстрей и поехали, а то в пробке зажаримся.
— У вас, у мужиков, все, как всегда, просто. Зоя, продукты купи. Зоя, сумки собери.
Отец демонстративно плюнул, хлопнул дверью и ушел.
Максим встал с кровати, открыл ящик письменного стола, взял градусник, встряхнул и сунул под мышку.
— Газовый вентиль не забывай закрывать, когда будешь уходить.
Мама порылась в сумке, достала кошелек, вынула тысячу рублей и молча положила на кровать. Дверь щелкнула и закрылась.
Держа градусник под мышкой, Максим встал и подошел к окну. Отец, как обычно, ругался с матерью, поправляя крепления досок на багажнике. Закончив с досками, он усердно протер тряпкой лобовое стекло от разбитых в лепешку комаров, мошек и оводов. Убедившись, что все в порядке, сел за руль. Через минуту гордость отечественной автомобильной промышленности медленно тронулась с места, оставив под собой маслянистое пятно.
Градусник показал тридцать семь и три.
«Надо выпить парацетамол».
Максим порылся в ящике стола и среди старых ручек, исписанных листов, скрепок и прочей канцелярской пыли нашел блистер дешевого парацетамола. Оторвал таблетку и пошел на кухню.
«А сегодня ведь наш с нею день».
После того, как лекарство скатилось по пищеводу в желудок, он решил немного пройтись, а заодно зайти на рынок.
На лестничной клетке первого этажа, рядом с обгорелыми от спичек почтовыми ящиками, стояли несколько рабочих в куртках с эмблемой «МОСГАЗ». Рабочие о чем-то спорили. Блики их фонариков, подпрыгивавших в руках туда-сюда, напоминали в полумраке полет мотыльков.
— А можно пройти? — спросил Максим, пытаясь, не зацепиться за шланги.
— Да, конечно, проходи, — сиплым басом проговорил один из рабочих. — Мы уже почти закончили.
— А что случилось?
— Утечка, — оценивая желтые, давно некрашеные трубы, сказал человек с нашивкой «Бригадир Иванов К. Р.». — Небольшой искры или непотушенного окурка хватило бы, чтоб наломать дров. Поменяли две прокладки в клапане, но все равно на будущий год нужен капитальный ремонт.
— Ты иди лучше на свежий воздух. Минут через тридцать закончим.
Максим вышел на улицу и увидел знак «Проезд закрыт» рядом со стареньким грузовиком умершей марки «ЗИЛ». На массивном бампере машины сидели рабочие в касках, спрятавшие головы в воротники, а руки в карманы. Все приезжие с Востока. Об их усталости то ли от жары, то ли от жизни говорила даже манера курить. Зажженные сигареты пиявками висели на нижней губе.
На рынке продавцы уже ссыпали из полупустых ящиков овощи и фрукты под прилавок. Кто-то сучил руками живо и весело, успевая при этом перекинуться с соседним отделом парой острот, а кто-то, например продавщица сельди — молча, добавляя соли из влажных глаз в бочку. Максим купил остывшую лепешку. Потом расплатился за несколько молодых цуккини, сливочный сыр и сто граммов грецких орехов.
Вернулся домой. Разделся. Вымыл руки. На кухне овощечисткой нарезал тонкие полоски из кабачка. Смешал сыр с толчеными орехами. Добавил щепотку соли и перца.
«Почти как на картинке», — внимательно сравнивая свое блюдо с фотографией в кулинарной книге, решил Максим.
Он пошел в ванную, разделся, кинул одежду в таз, залез под струю прохладной воды и начал с ног до головы натираться мылом. Помыл голову, почистил зубы. Причесал волосы, сбрызнул запястья остатками одеколона, когда-то подаренного женой, и сел в кресло. Пододвинул один из двух пустых бокалов к себе.
— Наверняка, она и не помнит уже про наш день. Да и мне пора забыть.
В дверь позвонили. Максим с неохотой встал и пошел посмотреть, кто там. За дверью стояла Алена. Он, не скрывая удивления, открыл. Девушка прошмыгнула в квартиру, потянув за собой химический шлейф аромата лакированных волос. На ней было легкое зеленое платье с белым воротничком. Такое любили носить девушки-гимназистки.
— С лаком переборщила, не обращай внимания, — пояснила она, улыбаясь. — О, закусочка? Не меня ли ты ждал?
— Как ты узнала, где я живу?
— Это неважно, — ответила она, надув и лопнув пузырь из жевательной резинки. — Можем ехать?
— Куда ехать? — опешил Максим.
— Узнаешь. Собирайся. И никаких возражений. Удели мне еще один вечер, и я от тебя отстану.