— Он вернется к Ксении, Лилиана.
— Нет!
— Да. Макс молод и импульсивен, Лилиана, но это ненадолго. Эмоции пройдут, осядут, он рано или поздно повзрослеет. Иногда надо — значит надо. Иногда это не вопрос выбора. Иногда есть обязательства, которые выше всего остального. Они с Ксенией не просто встречались, Лилиана, они друзья. Очень хорошие, с самого детства, и сама посуди. Они должны были пожениться, разве он всерьез посмеет так ее унизить?
Я поднимаю глаза и слегка жму плечами, на что получаю теплую и мягкую улыбку Петра Геннадьевича.
— Нет. Он дал ей слово и сдержит его. Сейчас он бастует, но, малышка, я не хочу тебя огорчать, это не из-за тебя. Макс бунтует против меня, а чтобы ты о нем не думала, в итоге он слишком похож на свою мать. У него доброе сердце. Он не посмеет так обидеть девушку, которая была рядом с ним столько нет. Все проходит, затмение тоже заканчивается, и тогда все становится на свои места. Честь и долг не дадут ему выбора, Лилиана, и что останется тебе? Квартиры нет. Работы нет. Ничего нет. Я дам тебе все, и ты ни в чем не будешь нуждаться, а взамен просто будешь рядом со мной. Это все, что мне нужно.
Сказать по правде, я знаю, что он прав. Макс еще ребенок. Когда розовые очки исчезли, я стала это замечать. У него дурацкие мечты, которым никогда не суждено сбыться. Ему бы изучать бизнес, а вместо того он тратит время на свои чертежи, хотя прекрасно знает, что в конце концов будет управлять «АСтроем». Еще мне с ним дико скучно. Ему не нравятся особо клубы и светские рауты, понятное дело, что он за всю жизнь просто устал от них, но я то нет. Мне хочется быть в центре внимания, я люблю общаться с людьми, даже игры их мне заходят, потому что я выигрываю. У него нет цели этим заниматься, ведь он давно и все доказал, но как же я? Я нет. А секс…я уже от него устала, если честно. Не помню, когда в последний раз кончала, и не уверена, что он сам доволен. Макс бросит меня, я это знаю, и что тогда? Снова оказаться у разбитого корыта? Одной? Какой смысл? Не проще ли сказать да?
26; Макс
Я вижу на дне ее глаз правду. Она мелькает быстро, но также быстро исчезает, правда от внезапно прозревшего не спрячешь этот огонек. Он позволяет мне окончательно убедиться в том, что я прав, даже не смотря на то, что Лили по-прежнему боится. Она кладет руки на мои и слегка их сжимает, а потом кивает как-то даже слегка маниакально.
— Я говорю правду. Это все случилось из-за нее.
— Ты так запуталась… — тихо обрубаю дальнейшие попытки нагородить еще больше, отпускаю и отступаю.
Я не злюсь на нее, если честно, ведь вижу перед собой девчонку, кто действительно так сильно запутался, и самое паршивое, что сама этого не понимает. Вот как я выглядел, наверно, все это время: маниакально держался за ложь, чтобы защитить свое сердце. Лили сейчас делает именно это. Ей страшно. Лили больше всего на свете боится остаться одна…еще одна правда, которую я точно также наконец вижу.
Слезы скатываются с ее глаз, но она улыбается. Как кукла, как робот, как совершенно сошедший с ума, бездушный сосуд. Так работает ее психика, видимо, ищет пристанище, потому что слишком сильно боится столкнуться с правдой….И она ведь действительно боится. Настолько, что дрожащие руки касаются тонких бретелек, которые стягиваются и спускаются с плеч совершенно не сексуально, а больше как-то…страшно. Мне страшно, что ее тянет на такое дно, что она сама себя топит, и я хмурюсь. Отворачиваюсь. Не хочу на нее смотреть. Ха, это даже забавно. Я столько лет думал, что хочу этого, но теперь…черт, нет. Это просто ужасно.
— Лили, прекрати. Оденься.
— Давай просто попробуем снова, Макс? Все будет, как раньше…
— Нет.
— …Все у нас будет хорошо. Мы справимся и…
— Нет.
— …И все будет хорошо. Будем вместе, как ты хотел, я больше никогда тебя не предам. Я клянусь. Это была ошибка и…
— Лили, я тебя больше не люблю.
Говорю тихо, но работает это, как стоп сигнал такой громкости, которую сложно выносить и на расстоянии. Лили замирает, расширяет глаза, я ведь стойко смотрю в ее. Холодно даже, чтобы дать понять, как серьезно настроен. Ни в коем случае не опускаюсь ниже. Только в глаза.
— Между нами все давно закончено.
— Но…я же…
— И ты меня не любишь. Думаю, что ты меня никогда и не любила. Я тебе нравился, тебе нравилось мое общество и то, что оно давало…
— Я не была с тобой только из-за…
— Я знаю, — мягко перебиваю ее, а потом слегка улыбаюсь, — Но и из-за этого тоже. Прости, малыш, но я устал врать. Это правда.
— Это из-за нее?
— Лили, брось…
— Ответь! Это из-за Амелии?!
В слух произнесенное, настолько дорогое моему сердце имя, бьет. Я слегка отступаю даже, как бы подсознательно, при этом смотрю на Лили и совершенно не понимаю ее.
— Как ты можешь так? — спрашиваю наконец, на что она ершится, натягивая платье обратно.
— Как «так»?
— Только вчера…все это…произошло и…
Замолкаю. Я, как заика, будто ком в горле, если честно, и я вообще не могу как-то вдруг собраться. Словно в кисель превратился…
— Вчера?! — хмурится теперь сама, дергая головой, — Макс, ты спятил?! Уже неделя почти прошла!
Вот этого я действительно не ожидал. Для меня, как будто нет. Я опускаю взгляд в пол, медленно моргаю, пытаюсь осознать и понять, куда делось все это время? Как оно так быстро пролетело? Почему я его не помнил? Да потому что и помнить нечего. От меня ушло словно все и разом, что мне было выделять? Ни-че-го.
«Амелия умерла неделю назад…» — произношу про себя, тело пронзает жгучая, тупая боль. Острая такая, как будто кто-то снова вонзил в меня нож, но не в качестве театрального этюда, а по-настоящему.
И не в руку, а в сердце. Даже не в сердце, а в самое мое естество. Чертова память подбрасывает совершенно другие воспоминания…они сменяются, как немое кино. Ее взгляд тогда во дворе дома. Неверие в то, что происходит. Надежда. Словно она умоляла меня одним взглядом, сказать, что это все неправда. Но я то молчал. Потому что, прости меня, если сможешь, котенок, это правда. Пустота. Отрешенность. Выступление. Снова пустота, только еще более глубокая, которую я бы так хотел заполнить…
Я о стольком жалею…по факту обо всем, если уже говорить совсем на чистоту, но поменял бы я хоть что-то? Пришел бы в ее дом? Приблизился бы к ней? Заключил бы этот сраный спор, за который себя ненавижу? Да. Ответ на все вопросы — да. Я сделал бы это снова, потому что иначе я бы не узнал ее. И не узнал бы себя. Что могу так сильно кого-то любить…
Лили молчит. Я тоже. Наверно, нам больше нечего сказать друг другу, но я все равно говорю. Тихо, не поднимая вновь влажных глаз.
— Не из-за нее, а из-за меня. Я тебя больше не люблю, Лили.
Тишину на этот раз разбивает звонок моего телефона. Я смаргиваю свое горе, вдыхаю побольше воздуха и достаю из кармана телефон, на экране которого горит одно лишь имя.
«Отец».
Я настолько опустошен, что нет сил даже на ненависть к нему, и вместо нее я бросаю взгляд на Лили.
— Это отец.
Она, ожидаемо, напугана. Слегка прижимает руки к груди, смотрит затравлено, но я лишь слегка улыбаюсь и дергаю головой, мол, не парься. Прорвемся.
6. Проститься