Последнюю фразу Сизоэс произнес, едва ли не задыхаясь от ненависти. Неприязнь к молодежи была Глобалии делом обычным, однако наружу выплескивалась нечасто, поскольку молодые люди давно стали редкостью.
— Но и это еще не самое страшное, — зловещим тоном возвестил генерал.
Оттягивая время, чтобы насладиться произведенным эффектом, он взял со стола прозрачную пластиковую коробочку, внутри которой сверкала миниатюрная Эйфелева башня. Вокруг башни взметнулись и тут же осели искусственные снежные хлопья.
— Так что же? — спросил Альтман.
Впервые с начала беседы в его голосе проскользнули едва заметные нотки нетерпеливого волнения. Глаза у него блестели.
— Самое страшное, — торжественно изрек Сизоэс, — собственно, самое страшное состоит в том, что он ничего не боится.
И генерал с победоносным видом опустился в свое кресло, вальяжно откинувшись на спинку.
— Расскажите-ка поподробнее, — заинтересовался Рон Альтман.
По его лицу было видно, что он не столько удивлен, сколько очень обрадован. Он наслаждался, подобно гурману, который долго мечтал об изысканном блюде и только что отведал первый кусочек.
— Все материалы собеседований и другие собранные нами свидетельства подтверждают, что этот молодой человек придерживается крайне... хм... независимых взглядов.
— Дорогой Сизоэс, это же Глобалия. Здесь не запрещено думать и говорить все, что угодно.
В конце фразы Альтман хмыкнул, словно отпустил хорошую шутку.
— Разумеется, — подтвердил чиновник, улыбкой давая понять, что не надо держать его за идиота. — Не запрещено думать все, что угодно, но мы ответственны за свои мысли, не так ли? И некоторые мнения вызывают тревогу больше, чем другие. Борьба с терроризмом требует определенной бдительности. В этом мы и видим основную задачу Социальной безопасности.
— Вы хотите сказать, он поддерживает терроризм?
По лицу старика пробежала тень. Надо было этим воспользоваться: Сизоэс немного выждал с ответом, а потом, так близко придвинувшись к собеседнику, что тот ощутил его несвежее дыхание, провозгласил:
— Он не за террористов. Все гораздо хуже. Он считает, что никаких террористов не существует.
— Не существует! — воскликнул Альтман, не в силах скрыть свой восторг. — А как же бомба, которая недавно взорвалась в Сиэтле?
Сизоэс махнул рукой, показывая, что о таких пустяках не стоит и упоминать.
— А автобус, взорвавшийся в Риме?
— Для него это все пустой звук.
— А взрывчатка, которую нашли под одной из опор моста Голден Гейт?
— Ну, то было два года назад, — уточнил Сизоэс, как будто от этого пример утратил свою силу. — Но это неважно. Он всегда говорит одно и то же: якобы все эти события — пропагандистский трюк.
И с молчаливым злобным смешком, какой бывает у крупье при виде того, как разоренный игрок выкладывает перед ним свои последние фишки, Сизоэс добавил:
— Он не верит в существование ни одной из опасностей, с которыми мы сталкиваемся, защищая наше свободное общество.
— Великолепно! — вскричал Рон Альтман, хлопнув обеими руками по подлокотникам своего кресла.
Звук этот нарушил хрупкое равновесие. Генерал устремил на своего гостя тяжелый, подозрительный взгляд, словно на секунду забыл, с кем имеет дело.
— Я хочу сказать, — уточнил Альтман, — ваш портрет великолепен.
Атмосфера несколько разрядилась.
— Это не мой портрет, все значится в досье, — проворчал генерал.
— Он наблюдается у психологов?
— Что вы! Он отказывается от любой помощи, считает, что абсолютно нормален. Нам удавалось прижать его к стенке только тогда, когда он делал какую-нибудь глупость.
— Сколько их было всего?
— Две... До сегодняшнего дня.
— И что за глупости?
— Все время одно и тоже. В первый раз это случилось на Барбадосе. Он приехал заниматься парусным спортом. Его инструктор заметил, что однажды он не явился ночевать. Оказалось, он попытался доплыть до Антигуа. Как вам известно, из соображений безопасности остров был объявлен запретной зоной. А этот тип просто заявил, что, видите ли, потерялся. Непонятно только, зачем он набил свой швертбот печеньем и канистрами с пресной водой, которых хватило бы на неделю.
— Он был осужден?
— Нет. Ему рекомендовали психотерапию, но он появился всего на трех сеансах.