Рабами в основном были иностранцы, взятые в плен римлянами в ходе великих завоеваний I-II вв. до н.э. и уведенные в Италию. Об этом свидетельствуют многочисленные источники того периода, в частности, надгробные надписи. Да и в понимании самих римлян в эти столетия раб прочно ассоциировался с иностранцем, чаще всего с варваром. Поскольку дети у рабов были большой редкостью, а смертность у них была очень высокой, то, как указывает, например, С.Николе, их число сильно сократилось уже к концу I в. до н.э., когда масштабные войны прекратились ([186] pp.208, 212-214). В дальнейшем, в I и II вв., как отмечал А.Джонс, специально исследовавший этот вопрос, количество рабов в пропорциональном отношении было ничтожным, они стоили очень дорого и применялись в основном как домашняя прислуга у богатых римлян ([20] с.424-425) (см. дополнительные комментарии к этому вопросу в конце главы).
Указанные явления нашли свое отражение и в странной трансформации латинского слова “servus” (раб). После введения в IV в. в Римской империи крепостного права этим словом стали называть всех крепостных. И в дальнейшем во все западноевропейские языки оно и вошло именно в этом значении: serf, servo – крепостной. Надо полагать, если бы институт рабства продолжал играть сколько-либо серьезную роль в империи к моменту введения там крепостного права, то для крепостных придумали бы другой термин (как это произошло, например, в России в XVII в.), а не стали бы их всех называть прежним словом «раб». В любом случае, рабовладение в его классическом понимании не могло быть причиной краха империи – хотя бы потому что как массовое явление оно перестало существовать уже за несколько столетий до этого события.
Одно время полагали, что падение Западной Римской империи произошло в результате нашествия несметных полчищ варваров, которые смели и уничтожили все, что было на их пути. Но выяснилось, что, во-первых, варваров было очень мало (см. главу I), а во-вторых, что они, как правило, ничего не разрушали, а вполне мирно расселялись на пустующей территории. Археологические исследования показали, что готами или гуннами в IV-V вв. не был разрушен ни один город ([80] p.279). То же самое можно сказать и о вторжениях франков и вандалов: по данным археологии большинство городов и на северо-востоке, и на юго-востоке Галлии, и в африканских провинциях после нашествия продолжали жить прежней жизнью ([81] pp.509-510, 357). Популярные во всех областях Средиземноморья изделия из керамики, производившиеся в городах римской Африки, после захвата этих городов вандалами продолжали производиться почти в тех же объемах и экспортироваться в самые отдаленные страны. И лишь к концу VI в. доля африканской керамики в Средиземноморье существенно сократилась ([81] pp.357, 372), что никак не было связано с нашествиями, а, по-видимому, являлось результатом дальнейшего демографического и экономического упадка, переживаемого римской Африкой. От чего действительно могло сильно страдать местное население при переселении варваров – так это от грабежей и поедания ими всего съестного на своем пути, в первую очередь урожая на полях, в связи с чем, например, античный автор Оросий писал о голоде и даже каннибализме в городах после прохода варваров через Испанию в 409 году ([102] p.17). Но за это нельзя судить варваров слишком строго: даже наполеоновские армии занимались тем же самым в «цивилизованных» европейских войнах XIX века.