Массовые коммуникации как взаимодействие людей, организаций с обществом на основе обмена информацией создают определенную систему. В классическом понимании система – это совокупность взаимозависимых элементов, которая поддерживает свое существование во времени и пространстве путем реагирования и приспособления к изменениям в окружающей среде. Взгляд на коммуникации на системном уровне заставляет думать о философии массовых коммуникаций, их миссии в этом мире, в конечном счете о культуре массовых коммуникаций.
Будем считать, что философия массовых коммуникаций основывается на концепции информационного обмена взаимодействующих систем и подсистем американского социолога Т. Парсонса и концепции социального действия германского философа Ю. Хабермасаб. Ключевая идея Парсонса заключается в том, что наиболее важный социальный процесс – это процесс коммуникации значений, символов, т. е. движения информации. Процесс передачи информации непосредственно «завязан» на социальное развитие общества. Катализатор социальных процессов, по Парсонсу, – информационный обмен взаимодействующих систем и подсистем. Отношения между системами и подсистемами общества и внутри них представляют собой обмен информацией – совокупностью символов, вызывающих структурные изменения в системах. Из этого следует, что любой организм, тем более общественный, будь то семья или страна, сможет жить, развиваться, если между его частями, системами и подсистемами есть информационный обмен. Это тот «бастион», который держит организм. Стоит разрушить коммуникационный «бастион» – и организм умирает. Вот почему коммуникации и их лидеры – «последний бастион» системы.
Вспоминается судьба одной из самых больших мировых социальных систем – Советского Союза. Развал СССР был обусловлен угасанием культуры, интеллектуальной мощи его массовых коммуникаций, оказавшихся неспособными обеспечить полноценный информационный обмен между властью и обществом. Причем обеспечить на метаязыке, т. е. на языке, объединяющем все возрасты и социальные группы. Власть и общество не понимали, не слышали друг друга. Система коммуникаций стала «системой» хаоса, она, в конце концов пала, а за ней и страна. Новую информационную систему (и новую страну) создавали более удачливые лидеры, язык которых («права человека», «частная собственность», «рынок, который накормит всех» и т. п.) был принят публикой.
Т. Парсонс выдвигает крайне важный тезис: любая система контролируется такой подсистемой, которая обладает большим информационным потенциалом и потребляет наименьшее количество энергии. Это утверждение имеет прямое отношение к структурам, контролирующим массовые коммуникации, где на первых ролях управленческие структуры, оснащенные инструментами «паблик рилейшнз». Если некая подсистема контролирует массовые коммуникации, но не с позиции цензуры, а посредством постоянного предложения на понятном всем языке конкурентоспособных идей и смыслов, искусно инициированных конкурентоспособными коммуникативными лидерами для решения острейших проблем, обсуждаемых обществом, то такая система не дряхлеет, а, напротив, усиливает свой информационный потенциал, способный контролировать общество. Такой контроль – это культура коммуникативной демократии. Разрушить его – разрушить социум.
Подходя диалектически к теории Парсонса, по сути отвергающей противоречие как источник развития, Хабермас делает вывод, что в постиндустриальном обществе смещение акцентов с экономической на другие сферы (культурную, коммуникационную) стало источником социального развития. Он рассматривает общество как продукт человеческого взаимодействия, структурируемый нормами, ценностями, которые позволяют понять происходящие изменения в социальной системе.
Современное развивающееся общество, становясь информационным обществом, «перешагивает» индустриальные и постиндустриальные границы (по Э. Тоффлеру). Этот процесс сопровождается созданием новой жизненной среды, утверждением новых социальных и моральных ценностей, нового образа жизни и новых принципов управления обществом. Информационное общество отличает, с одной стороны, возрастающее значение СМИ как части массовых коммуникаций, с другой – растущая информированность населения, свободные СМИ, развитие технических средств, делающих информацию доступной для большинства граждан.
Но почему делается акцент на глобальной культуре коммуникаций? Потому что, благодаря новым технологиям массовые коммуникации давно перешагнули границы государств. Они несут людям информацию, отобранную «своими глазами», на что обращает внимание Э. Ноэль-Нойман. Из этой ситуации родилось изречение: если СМИ рассказали о некоем событии, значит, оно произошло, если умолчали – события «не было». Сегодня человек смотрит на мир глазами СМИ, и он заинтересован, чтобы эти глаза были правдивы и отличались глубиной видения. А глубина видения – это не только охват горизонтального пространства мира, вмещающего страны и народы, но и «уход» в толщу веков, познание вековых ценностей, культур и социальных технологий, позволяющих понять сегодняшние процессы изменения мирового социума. Процесс гуманитарного образования, который становится частью массовых коммуникаций, способных к гуманитарной экспансии и гуманитарному сопротивлению, служит глобальному контролю масс, то есть «обработке людей людьми» – социализации человека. Но глобальная культура коммуникаций – не только обращение к ценностям, но и к технологиям. Смена каналов коммуникаций (вспомним М. Маклюэна) влияет на смену эпох.