Существенно сказывается на судьбе Украины отсутствие в течение веков собственной государственности. Это обстоятельство является одним из источников невостребованности в Украине стратегии, в том числе по причине, как уже отмечалось, восприятия времени как феномена цикличного (от урожая до урожая; от бюджета до бюджета), а не сценарного, как в России, воплощающего стратегические замыслы. Вместе с тем не меньшее, а может и большее значение для объяснения причин дефицита в Украине крупномасштабных замыслов и дел имеет недоверие украинцев друг к другу, сложившееся в качестве черты национального характера24.
Российский бизнес, на мой взгляд, не только более масштабен, но и стратегичен сравнительно с украинским. Значение имеет обилие в России ликвидных ресурсов; но не только это. Ведь опыт многих стран, особенно Японии и Южной Кореи, доказывает, что крупные, подчас гигантские корпоративные структуры создаются не только независимо от ресурсной базы, но и в условиях ее отсутствия, и даже вопреки этому, казалось бы, тормозящему обстоятельству. А с другой стороны, имеются страны (к примеру Нигерия), богатые природными ресурсами, но лишенные способности создать крупный бизнес. В российском варианте нацеленный на стратегию крупный бизнес во многом есть результат иной, чем в Украине, ментальности. И это, при отлаживании взаимодействия, может дать соответствующий импульс экономике Украины.
Казалось бы, Украина, с учетом ее большей частнособственнической продвинутости, должна по части бизнеса опережать Россию. Но дело в том, что в случае формирования именно крупного бизнеса срабатывает не столько частнособственнический (индивидуалистический) инстинкт, сколько феномен корпоративности, т. е. способности «сбиваться в стаи», а значит, склонности доверять друг другу. По моему мнению, именно этих черт украинцам недостает. У русских же они, похоже, в избытке; тут вероятно сказывается и общинная генетика россиян.
Мне могут возразить, что в Украине, сравнительно с Россией, процесс формирования бизнеса в значительно большей степени блокируется властью. Признаем, что это так. Но разве власть, — скажем в ответ, — не есть выразитель свойств народа?! Как видим, круг замыкается, и от специфики черт национального характера нам деться некуда. Ибо во власть мы выдвигаем именно себе подобных. К слову сказать, Восток Украины, теснее связанный с Россией, не только в части бизнеса более масштабен, но и более стратегичен.
Вывод напрашивается сам собой: процесс формирования в Украине крупных корпораций (а именно они являются локомотивами развития и качественного роста) вне связи и взаимодействия с российским бизнесом может неоправданно затянуться или же просто не успеть состояться25. Не успеть потому, что транснациональные компании не дремлют. Ведь без собственных крупных корпораций Украина как успешная страна просто не состоится: не с малым же обомжевшим бизнесом, и не с потайными, весьма «застенчивыми» доморощенными богачами включаться Украине на инновационной основе в глобальное пространство. А без такого вхождения в глобальную экономику страна, какие бы приросты она не давала, теряет главное — возможности осуществления структурных сдвигов и использования плодов экономического роста для повышения жизненного уровня народа. Опыт разбухающих по критериям ВВП, но по–прежнему нищенствующих стран Латинской Америки здесь весьма поучителен.
Создание, а вернее, форсированное развертывание совместных (украинско–российских) транснациональных компаний отражало бы не только социально–психологическую, но и организационно–технологическую нашу совместимость и взаимодополняемость. Прошедший в Харькове в конце 2001 г. экономический форум буквально выплеснул соответствующую информацию. Причем намеченные совместные проекты все в большей мере демонстрируют намерения совместно интегрироваться в глобальную экономику не на сырьевой, а на высокотехнологичной основе. И что еще важнее, все четче просматривается возможность не только реанимирования и обновления технологий, но и возрождения фундаментально–научного и научно–технологического потенциала наших стран. А тут без России Украине вообще не состояться. Ведь Украина как таковая развивать фундаментальную науку и форсировать на этой основе наукоемкие технологии в одиночку вообще не сможет. Большая наука — это удел лишь нескольких стран, в том числе России.
Научно–технологическое взаимодополнение тем более важно, что за годы независимого существования мы сполна убедились, что ни высокие технологии, ни, тем более, фундаментальную науку никто из западных партнеров с нами развивать не будет. Так что мы, — Украина и Россия, — кроме как друг другу во всех этих смыслах никому больше не нужны. Причем дело здесь не только в естественном стремлении высокоразвитых стран удержать в своей орбите высокие технологии во имя усиления конкурентных преимуществ. Значение имеет и сохраняющаяся несовместимость наших и западных научных школ и технологических подходов. Ведь до сих пор в российско–украинских взаимодействиях дает себя знать та уникальность, которая была следствием прорывов в условиях закрытости и изоляционизма. Поэтому движение Украины к модернизации с опорой на лучшее прошлое (научные школы, научно–технологические заделы) реально лишь при взаимодействии (и взаимодополнении) с Россией.
24
Эта особенность национального характера вполне объяснима. Историческая память народа обременена и искалечена не только событиями 30‑х и последующих годов, но и многовековым господством сменяющих друг друга иностранных режимов, набегами турок, татар; униженным, холопским положением украинцев при поляках (от соседства с которыми, кстати, украинцы бежали поближе к России, что и привело к созданию Слободянщины). Иллюстрации того, что феномен взаимного недоверия живуч и в наши дни, весьма разнообразны; они отнюдь не сводятся лишь к известным пословицам и поговоркам, к расхожему «общему» мнению. Имеются и цифровые доказательства. Так, показательным в этом отношении явились результаты социологического опроса, проведенного в начале 90‑х годов по программе, разработанной в Гарварде, и охватившей примерно два десятка стран. Среди прочих, программой ставился вопрос, касающийся степени взаимного доверия граждан каждой страны друг к другу. При подведении итогов оказалось, что результаты ответов на этот вопрос в Украине уникальны; здесь степень недоверия граждан друг к Другу существенно выше, чем в остальных (двадцати, где был проведен опрос) странах.
25
Нужно отметить, что украинцы, когда речь идет о крупных делах, о деятельности на вершинах власти или о крупных проектах, для русских тоже оказываются незаменимыми. Не случайно и в советские времена, и в структурах нынешней российской власти удельный вес украинцев и был, и есть выше, чем их доля в населении. Но, видимо, и в этих ситуациях имеется (не в каждом случае, конечно же) своеобразное «разделение труда». Одним свойственны прорыв и размах; другим — тщательность и культура в отлаживании системы.