В социально–экономическом плане это соответствует появлению негосударственных форм собственности, в нравственно–идеологическом — признанию за человеком морального права на оппозицию к освященному авторитетом предков общественному мировоззрению (досократики и софисты в Греции; не признававшие святость Вед сторонники «неортодоксальных» учений древней Индии — адживики, чарваки, джайны и буддисты; в известном смысле ранние даосы в Китае; первые поколения зороастрийцев на юге Средней Азии и пр.) и даже выступить с открытым осуждением «власть придержащих» (пророки Израиля и Иудеи).
Такое положение дел стимулирует рост личностного самосознания, обратной стороной которого выступает все возростающее (пока лишь у единиц) ощущение противоположности, даже противостояния индивидуального «Я» окружающей социальной, в значительной мере обезличенной, «огосударствленной» реальности. Отсюда вытекает религиозно–философская проблема личностного бытия–в–мире и человеческого отчуждения. Именно поиски ее решения, со всеми связанными с ней этическими, метафизическими, гносеологическими и прочими вопросами определила сущность той переломной в духовном развитии человечества эпохи, которую К. Ясперс назвал «осевым временем».
Под «осевым временем» К. Ясперс понимал период между VIII и III вв. до н. э., когда в разных частях Старого Света практически одновременно действовали греческие философы, иудейские пророки, проповедники зороастризма в Иране, основоположники важнейших религиозно–философских течений Индии и Китая. Конкретный человек, личность была осмыслена ими в качестве самоценного, сопричастного сущностным основам бытия (Бога, Брахмы, Дао и пр.) начала как субъект, несущий личную отвественность за свои помыслы, слова и деяния перед неким персонифицированным (иудаизм, зороастризм) или деперсонифицированным (буддизм, веданта, даосизм) духовным Абсолютом40. В этом смысле ясперсовское «осевое время» является по сути тем этапом развития человеческого духа, на котором личность впервые осознает себя самоценным субъектом культурно–исторического творчества, противопоставляя себя внешнему миру социальной реальности и государственной власти.
В общественном сознании появляется антитеза «пророк и власть», «поэт и власть» или «мудрец (отшельник) и власть», что, особенно в контексте античной культуры, дополняется противопоставлением мудреца, прорицателя или поэта невежественной, неустойчивой в своих симпатиях и антипатиях толпе (Пифагор и италийские греки, Анаксагор, Протагор или, особенно, Сократ и афиняне и пр.).
Ясперсовская интерпретация «осевого времени» отражает только один, хотя и чрезвычайно существенный, а в метафизическом смысле важнейший, аспект глобальной трансформации системы ранних цивилизаций в традиционные социокультурные системы цивилизационных ойкумен середины I тыс. до н. э. — середины II тыс.; трансформации, которая в Египте и Месопотамии началась уже во II тыс. до н. э., однако разворачивалась в этих древнейших центрах цивилизационного процесса весьма медленно. Сегодня вполне ясно, что новое понимание места и значимости человека в мироздании, связанное с идеей непосредственной, внутренней, глубинной его причастности к первоосновам бытия, было сопряжено с кардинальными изменениями во всех других сферах жизнедеятельности.
В технологическом отношении оно соответствовало переходу к широкому использованию железных орудий труда и иным, качественно улучшившим производительность труда практически во всех сферах, изменениям в производственном процессе. Благодаря использованию железных орудий производительность сельскохозяйственного труда вне аллювиальных долин великих рек субтропической полосы (Нила, Тигра и Евфрата, Инда и пр.), в предгорьях и на каменистых плато, в зоне умеренных и тропических лесов качественно возросла; стало возможным использование дополнительных сил в ремесленном производстве, в армейских структурах и пр.
В социально–экономической области это время знаменательно началом полномасштабного утверждения частнособственнических отношений. Это происходило при условии, когда, как это показал Л. С. Васильев, прежняя нераздельная власть–собственность раннегосударственного аппарата на материальные и трудовые ресурсы коллектива утрачивает свою самодостаточность и рядом с государственным сектором легализируется сектор частный. Все большее развитие получают товарно–рыночные отношения, свидетельством чего является начало денежного обращения (монета начинает чеканиться в Лидии в VII в. до н. э.).