Во-первых, со стороны властвующих капиталистических монополистических структур. Это были ограничения как государства, так и, главным образом, транснациональных и национальных корпоративных союзов капитала, который может делиться своей властью лишь в определенных границах. Эти границы качественно определяются как такая мера перераспределения власти от капиталистических корпораций к ассоциациям граждан, которая не угрожает гегемонии первых.
Во-вторых, со стороны «пределов роста» общественной экономической формации в целом: человечество «вдруг» обнаружило мощные ресурсные (прежде всего экологические, но также бюджетные и т.п.) ограничения своего вещно-утилитарного прогресса. Находящееся на стадии завершения своей эволюции «царство экономической необходимости» жестко поставило предел: научно-технический прогресс, нацеленный на рост утилитарного потребления, и социальная благотворительность, осуществляемые под эгидой транснационального капитала и служащих его целям государств (1) ведут к необратимым экологическим последствиям; (2) невозможны в этом виде для всего мира (глобальное противоречие «Первого» и «Третьего» миров) и (3) столь мощно подрывают собственные основы капитала (частное предпринимательство, конкуренцию капиталов и порождаемые ею угрозы разорения, безработицы и т.п.), что ведут к стагнации и кризису даже в развитых странах.
Эти пределы оказались тем значимее, что вызванный «социальным» капиталом середины века джинн НТП с его бурным ростом образования, медицины, науки (с одной стороны) и прогресс превратных форм капитала, с их акцентом на финансовых спекуляциях, ВПК и т.п. (с другой стороны) в конце 1970-х гг. вплотную подвели к генезису информационного общества, на вызов которого капитал должен был найти адекватный ответ.
Третий этап поздннго капитализма: виртуальный фиктивный капитал как подрыв капиталистического производства. Глобализация
Этот ответ был найден в конце XX века, когда капитал сделал третий шаг на пути подрыва своих основ: своего рода «отрицание отрицания» империализма в последние десятилетия ХХ века привело по спирали к возрождению в новом качестве сверхвласти транснациональных корпораций, скрытой за видимостью «восстановления» свободы предпринимательства, частной собственности, рыночных начал и «свободной конкуренции» в рамках неолиберализма - эпохи нового мирового [бес]порядка (выше мы употребили для обозначения этого этапа два общепринятых - в среде правых и левых соответственно - имени; это не более чем имена, не научные понятия; готового общепринятого научного понятия, характеризующего сущность нынешнего этапа, пока не выработано; что касается понятия «глобализация», то о нем, как уже говорилось, позже).
Характеризуя этот этап с логической точки зрения, можно сформулировать исходную посылку для последующего анализа: корпоративный капитал неолиберального периода позднего капитализма вбирает в себя все, что было «наработано» предшествующим приспособлением капиталистической системы к изменяющимся условиям мирового сообщества ХХ века.
Он, во-первых, является транснациональным монополистическим финансовым капиталом, сращенным с государством, наследуя достижения (в деле укрепления своей власти, гегемонии) империализма.
Он, во-вторых, «снял», приспособив к укреплению своего господства, достижения социал-демократии и некоторые механизмы фашизма (от милитаризма до политико-идеологического манипулирования), «очистив» от элементов социализма первые и несколько облагородив вторые. Так, на место переходных, частичных форм ассоциированности 1950-1960-х годов ныне идут закрытые корпоративные структуры. Это, прежде всего, ТНК. Но корпоративными принципами ныне все больше оказываются пронизаны и другие структуры: от профсоюзов и многих других негосударственных организаций (NGO) до национальных государств.
Если же посмотреть на эмпирически наблюдаемые и практически общепризнанные процессы, которые ознаменовали этот этап, то можно зафиксировать следующее.
На уровне технологических процессов - бурный прогресс информационных технологий.
В социально-экономической сфере - ренессанс рыночных начал и отступление от практики (и идеологии) социал-реформизма, приведшие к росту социального неравенства даже в развитых странах24, «восстанавливая в правах» характерную еще для классического капитализма тенденцию относительного обнищания пролетариата. Все это не могло не привести к росту социальной напряженности и обострению разнообразных социальных столкновений (укажем хотя бы на массовое развитие новых социальных движений и ненасильственных массовых действий в арабских странах и Европе 2010-2014 гг. - периода написания этих строк).
24
Рост социального неравенства, начавшийся еще в 1980-е годы, отмечается многими исследователями, показывающими это, как правило, на примере США - страны с наиболее ярко выраженной неолиберальной моделью. Так, за период 1970-1990 гг. (достаточно нерепрезентативный, так как он захватывает четыре года, предшествующих кризисной точке) доходы низшей квинтили выросли менее чем на 3, а следующей - всего на 7% (см.: Samuel-son R.J. The Good Life and Its Discontents. The American Dream in the Age of Entitlement 1945-1995. N.Y., 1997. P. 71.). При этом данные за период с 1974 по 1994 г., наиболее подходящие для цели нашего анализа с хронологической точки зрения, показывают, что реальные доходы низших 20% населения устойчиво снижались, следующих двух квинтилей - сохранялись приблизительно на прежнем уровне, тогда как у высших 20% граждан они росли со средним темпом около 1 процента в год (см.: Krugman P. The Age of Diminishing Expectations. US Economic Policy in the 90s. 3rd ed. Cambridge (Ma.)L., 1998); данная динамика кардинально отлична от ситуации, складывавшейся в предшествующий период. Таким образом, последние два десятилетия трудно назвать удачными для большинства работников, имеющих лишь среднюю квалификацию. Даже оживление экономики в начале 90-х годов не смогло изменить ситуации, в которой «со времени первого вступления президента Никсона в должность реальная заработная плата среднего американского рабочего после вычета налогов не увеличивалась» (Ibid. P. 2.).