— Последние времена пришли! Светопреставление!
А ее приятельница рассказывала подошедшей даме:
— Миссис Джибсон! Из магазина обуви Петерсона убежала пара ботинок. Честное слово, я не лгу! Я сама видела, вот, как сейчас вижу вас! Клянусь, что это правда!
Дама сочувственно кивала головой и кудахтала:
— Ах, это бывает!.. Ах, это бывает!..
И кто-то кричал во все горло:
— Вон, вон, бегут! Ловят! Поймали!..
Но это было не совсем так. Поймать — поймали, но не ботинки, а черного котенка, который перебегал как раз через улицу.
Джек был вне преследования. Он сообразил, что с аппаратом стряслось что-то неладное. Очевидно, он стал действовать хуже, освещая лишь часть его тела. Это взволновало и огорчило Джека, тем более что сам он, конечно, не смог бы исправить вилку. Добежав до парка, он прыгнул в кусты, окаймлявшие парк живой изгородью, и внезапно оказался за пределами чьей-либо досягаемости.
Он стал осторожно снимать вилку. И, снимая, убедился, что второпях плохо надел ее. Она хлябала. Один из полюсов плохо прилегал к шее, и Джек этого раньше не замечал. Он нацепил вилку, как следует, и убедился, что опять стал невидим весь целиком.
От усталости и пережитого волнения он ослабел и лег на траву. Громадный город гудел рядом, но здесь было тихо и безлюдно. Джек размышлял по поводу случившегося. Ему было ясно, что вилка — не игрушка, и что злоупотреблять ею не следует. Необходимо приберегать ее лишь для важных случаев и не таскать ее просто в кармане, откуда она легко может выпасть, что уже и случилось, и откуда ее легко могут выкрасть где-нибудь в толпе или в вагоне. Вообще, к ней требовалось особое внимание. Малейшая оплошность, вроде той глупой истории, которая только что произошла с ботинками, и Джек может вляпаться в прескверную историю…
Полежав и отдохнув, Джек почувствовал, что он страшно голоден. Он съел весь шоколад и фрукты. Нужно было опять предпринимать рискованные шаги. Ему пришло в голову, что не мешало бы добыть денег. С деньгами все пойдет гладко, без излишних осложнений и нежелательной, хотя и забавной чертовщины. А деньги достать поможет все та же драгоценная вилка. Каким образом? Об этом нужно было подумать. А пока голод так давал себя чувствовать, что Джек поспешил опять на улицу — искать подходящий ресторан.
Он дошел до Maydon Street, где находится превосходный ресторан «Калифорния», знакомый Джеку только по вывеске.
Долго было бы описывать вступление Джека в этот шикарный ресторан и его пребывание там. Это целая феерия в шести актах и бесчисленных картинах. Шесть актов — это шесть обеденных блюд, которые суждено съесть Джеку и которые он успешно съедает при помощи своего богатого юношеского аппетита и после возбуждающих событий этого дня… А что касается картин… Его воображение поражено картиной блестящего обеденного зала с лепным потолком, золотыми украшениями, люстрами и декорациями обеденных столов. Далее Джек поражен красными фраками музыкантов, играющих во время обеда на особой эстраде. Джеку кажется, что музыканты завидуют обедающим, и с досады и от голода нарочно как можно хуже пиликают на скрипках и дудят во флейты. Джек вообще не любит музыку. Он признает только военные марши, изрыгаемые громадными, медными, блестящими трубами полковых музыкантов, причем и тут Джеку всего более нравится, собственно барабан… А все эти скрипки, флейты и, как там это называется — одна чепуха, пригодная только для расстраивания нервов!
А какие важные и знатные господа здесь обедают! Наверное, принцы, графы и маркизы! Это тоже картина и еще какая! Картина человеческого тщеславия и дамских туалетов. Джек видит здесь совсем близко великолепных пышных дам, настоящих леди, о которых пишут в романах. Они так грациозны и красивы, что у Джека мутится в голове… Одним словом, Джек чувствует себя в каком-то бреду. Его преследует дерзкая мысль: а что, если завязать знакомство с какой-нибудь леди? Погулять с ней по авеню, зайти в кафе, покутить, побывать в театре?..
Все это, вероятно, вполне осуществимо! Для храбрости Джек требует бутылку вина. Ему хотелось бы шампанского, но он никогда еще не пивал его и не знает: как его пьют? Еще, пожалуй, осрамишься на глазах у этой «важной» публики!
Конец обеда завершается обычной процедурой: аппарат приставлен к шее, Джек исчез. Закурив сигару, он спокойно выходит на улицу, в то время как в ресторанной зале происходит волнение и поиски сбежавшего гостя. Джек уже не видит этой суматохи. Ему хочется пить, и он заходит в бар, тут же на улице.