— Не надо... — сумела вымолвить она, но не смогла продолжить фразу, подавившись рыданиями. Она понятия не имела, что делают дети или Мила, но она не могла позволить себе отвести взгляд от Бенджамина.
Надо срочно позвонить 911, хотела сказать она, но в этом мире не было 911, и в ту же секунду она поняла, что он умирает. Она посмотрела ему в лицо, и хотя его веки дрогнули, его взгляд оставался устремленным на нее.
— Не умирай, — сказала она, и ее голос был едва слышен даже для нее самой. — Не умирай...
Сквозь боль Бенджамин сумел улыбнуться ей, но улыбка мгновенно начала стираться по краям, когда он начал угасать. Снаружи продолжали стрелять. Еще одно окно разбилось вдребезги.
Возможно, это был поворотный момент, сказала она себе.
Она убрала руки от раны, которая больше не зияла, поскольку его сердце было слишком слабым, чтобы качать кровь, и легла на пол, прижав Бенджамина к себе, обнимая его окровавленное тело. Ее губы коснулись его уха.
— Эта война закончилась, — прошептала Глория.
Глава тридцатая
Они разорвали объятия и перекатились на свои стороны кровати. Сквозь открытое окно без занавесок доносился стук, когда множество птиц, расположившись на разных уровнях кормушек, беспорядочно пытались поесть, и лишние семена с шумом сыпались на сухие листья внизу. Утро выдалось на редкость ясным и светлым, и Глория могла видеть голубое небо над меняющимися красками деревьев.
Их дом находился в Колорадо, недалеко от города, достаточно близко, чтобы пожарная машина или скорая помощь могли быстро приехать в случае чрезвычайной ситуации, но с достаточной буферной зоной, чтобы у них была возможность уединиться и не смотреть из окна на соседские дома. Их собственный дом был большим, двухэтажным, с крыльцом и небольшим домиком для гостей на заднем дворе, и это был самый лучший и большой дом, в котором она когда-либо жила.
Она не знала, кто она в этой жизни. Живы ли ее родители? Были ли у нее братья и сестры? Кто были ее друзья? Была ли у нее работа, и если да, то какая?
Это придет к ней само. Всегда приходило. И она лежала на спине, глядя в потолок, наслаждаясь моментом, чувствуя себя не просто довольной, а по-настоящему счастливой.
— Наверное, мне лучше вставать, — неохотно сказал Бенджамин, и она поняла, что он занимается техническим обслуживанием, помогая местным компаниям и частным лицам обслуживать их компьютеры. Это была старомодная профессия для такой современной сферы, но в таком маленьком городке, как их, где даже самые крупные компании не могли позволить себе IT-отдел, его услуги были не только желанны, но и востребованы.
А она?
При этом она ясно помнила, что было до этого, сохранив воспоминания не только о своей прошлой жизни, но и о предыдущих. Сколько раз Бенджамин мог умирать, задавалась вопросом Глория, прежде чем он действительно перестанет существовать и его уже никогда нельзя будет вернуть? Этот вопрос не приходил ей в голову раньше, но сейчас, когда она смотрела, как он встает с постели и направляется в ванную, он был очень важен для нее.
Она была медсестрой у онколога, доктора медицинских наук. Пришло осознание.
Или была, пока доктор Ли не ушел на пенсию. В настоящее время она, как и остальные сотрудники офиса доктора, была безработной. Или "между делом", как любила говорить ее подруга Лупе. Очевидно, Глория не слишком торопилась с поиском другой работы, потому что доктор Ли закрыл свою практику в начале сентября, а уже была середина октября, а она так никуда и не подала резюме.
— Наверное, здорово не иметь постоянного расписания, — сказал Бенджамин, выходя из ванной, и хотя это могло бы быть уколом, но не было. Он шутил с ней, и Глория поняла, что его не волнует, вернется ли она когда-нибудь на работу. Он зарабатывал достаточно, чтобы содержать их обоих, а если она забеременеет, как они надеялись, то для ребенка будет лучше, если хотя бы один из родителей останется дома.
— Хочешь омлет? — спросила Глория, вставая с кровати.
Он покачал головой, открыл дверцу шкафа и достал пару черных джинсов и обычную рубашку с длинными рукавами, свой обычный наряд.
— Все в порядке. Я просто заеду в "Данкин Донатс"[12] и возьму кофе.
— Кофе! Тебе нужно что-нибудь поесть. Завтрак — это...
— ... самый важный прием пищи за день, — закончил он за нее. — Я знаю. Но вчера вечером я съел все, что мог съесть.