Была ли Селия религиозной фанатичкой?
Видимо, да.
Лиз была лесбиянкой?
— Ты лесбиянка?— спросила Глория, стараясь чтобы ее голос звучал не очень тревожно.
— О, мама! — Лиз откупорила банку "V8" и мотая головой вернулась в свою комнату.
Это не было ответом, и Глория поняла, что она многого не знает о своих детях. Не только потому, что они внезапно появились в ее жизни, но и потому, что они были типичными подростками. Она действительно помнила всю их историю, помнила рождение близнецов, помнила, как Пол сломал руку, играя в каскадера на школьной площадке, помнила тысячи мельчайших подробностей их детства. Но, опять же, существовала дистанция, и Глория снова задалась вопросом, было ли это что-то внутри нее самой, что порождало отстраненность.
Пол вернулся из лагеря поздно вечером в воскресенье, и он вернулся с хорошим настроением. Два дня вдали от семьи придали ему уверенности в себе, граничащей с высокомерием, и то, что начиналось как снисходительное отношение к брату и сестре, переросло в самоуверенность в общении с родителями, настолько, что на полпути к ужину они с Бенджамином затеяли жаркий спор из-за пустяка, и Пол удрал в свою комнату, оставив большую часть еды на тарелке. В течение следующей недели Пол не общался с остальными членами семьи, утверждая, что у него репетиция изгоя, или он должен заниматься в библиотеке, или придумывал другие причины, чтобы как можно реже бывать дома. Близнецы жаловались, что Пол ездит в оркестровый лагерь и участвует в веселых мероприятиях, в то время как их просьбы о субсидированных занятиях всегда отклонялись.
Дело в том, что ее дети всегда были такими. Когда они достигали половой зрелости, не происходило никаких серьезных изменений в их характере. Подростковый возраст, возможно, закрепил их характеры и темпераменты, но эти черты были присущи им всегда. Пол всегда был эгоцентричен, Лиз безрассудно откровенна, Брэди скрытен.
Быть матерью, поняла Глория, утомительно, а женой — еще утомительнее. Если бы у нее по-прежнему была работа, утомительность всего этого, возможно, не казалась бы такой очевидной, но когда ей больше не на чем было сосредоточиться, домашние обязанности казались почти непреодолимыми. По необходимости семейные мелочи стали центром ее жизни.
— Может быть, мне пора начать искать работу, — предположила она Бенджамину, когда они ложились в постель.
— Если ты так думаешь, — сказал он безразлично.
Она почувствовала внезапное раздражение.
— Если я так считаю? А что думаешь ты? Ты когда-нибудь думал о том, чтобы выразить свое собственное мнение?
Он удивленно посмотрел на нее.
— В смысле?
— Может быть, ты мог бы поучаствовать немного больше, чем просто кивать в такт головой или однозначно отвечать на важные семейные вопросы?
— Ты сама всегда говоришь, что не хочешь, чтобы я диктовал тебе, что делать.
— Я не хочу, чтобы ты относился ко мне как к одному из детей, но было бы здорово, если бы мы могли нормально поговорить и, знаешь, действительно участвовать в жизни друг друга. Как настоящая пара?
— Тебе не угодить, — пробормотал он, забираясь под одеяло.
В ту ночь она спала спиной к нему.
На следующее утро Бенджамин рано ушел на работу, не позавтракав, хотя и поцеловал ее на прощание. Пол тоже пытался улизнуть, не позавтракав, но поскольку вечером он был на репетиции оркестра и не пришел на ужин с семьей, она заставила его остаться и поесть каши с братом и сестрой. Все трое почему-то были молчаливы и угрюмы, и она приготовила им обеды, пока они собирались в школу, отправив их с увещеваниями о хорошем дне, которые они проигнорировали.
Лупе зашла позже, чтобы узнать, не хочет ли она прогуляться, но Глория сказала подруге, что сегодня не может. Вместо этого, закрыв входную дверь, Глория пошла посмотреть на комнаты своих детей. Она досконально знала каждую их деталь, но все равно чувствовала себя отстраненной. Стоя рядом с кроватью Пола, глядя на груду одежды на полу, на плакаты на стенах, она все еще могла представить, как выглядела комната раньше.
Что-то изменило ее жизнь, пока она проживала ее, подарив ей детей, которых у нее раньше не было. Что ж, она тоже могла изменить свою жизнь, и, поддавшись импульсу, Глория упаковала в чемодан нижнее белье, носки и несколько смен одежды, а затем поехала на автобусную станцию. Она могла поехать куда угодно, но следующий автобус из города направлялся на юго-запад, в Тусон, штат Аризона, и она использовала свою карту Visa, чтобы купить билет, напевая про себя "By the Time I Get to Phoenix", пытаясь вспомнить, в какой момент текста, в каком городе, женщина из песни наконец заметила, что мужчина ушел. Феникс? Альбукерке? Хьюстон?