Мика и Пола были подростками, обе симпатичные, со свежими лицами, совершенно не испорченные жизнью. Они были одеты в одежду, которую она не узнала, но с прическами, которые она знала.
Бенджамин бросился вперед, не пытаясь подавить рыдания, и обхватил обеих девушек одновременно, обняв их поближе.
Глория последовала за ними в дом. Теперь она узнала обстановку. Они не были ее собственными, не совсем, но казались смесью различных стилей, знакомых ей. Она увидела торцевой столик, который был у нее в Колорадо, рядом с диваном из гостиной тети Рут, и откидное кресло, подозрительно похожее на кресло Максин... ее матери.
...в доме напротив, который она когда-то считала домом своего детства.
Девочки вырвались из рук Бенджамина, как только его объятия ослабли. Обе, как увидела Глория, смотрели на своих родителей с чем-то похожим на страх.
— Что с тобой случилось? — спросила Пола. Ее голос дрожал. — Ты такая старая.
Мика испуганно отступала от них.
— Вы на самом деле не наши родители?
— Нет же! — настаивал Бенджамин, все еще плача, явно потрясенный тем, что его дочери снова живы и молоды. — Это мы. Я и Глория.
Это неправильно, подумала Глория.
Все ломалось, и независимо от того, было ли это ее заслугой или заслугой ее матери, это не предвещало ничего хорошего для того, что должно было произойти. Она чувствовала себя беспомощной, запертой в петле, которая, казалось, распадалась вокруг нее.
— Дэн! — крикнула Пола, и Мика подхватила крик. — Дэн! Иди сюда!
Их брат вышел из слишком темного коридора, держа в руках длинный изогнутый нож, который он держал еще в Тусоне. В отличие от своих сестер, Дэн не был младше. Ему было столько же лет, сколько ей, когда она увидела его с собравшейся во дворе толпой, столько же, сколько ему было, когда он пришел на обед в День благодарения, столько же, сколько ему было, когда он умер.
Бенджамин инстинктивно попятился назад, даже когда его руки протянулись к нему.
— Сын?
Глория схватила его за запястье, крепко вцепившись в него пальцами.
— Нет, Бенждамин, это не твой сын! Он нашел нас. Мы должны выбраться отсюда.
— Но дети...
Дэн, ухмыляясь, взмахнул ножом в воздухе перед собой.
— Это не твои дети, — солгал он.
Она предполагала, что Дэн будет продолжать медленно продвигаться вперед. Но в реальной жизни так не бывает. Это был прием, используемый в кино для нагнетания напряженности. Дэн хотел убить их, и он внезапно бросился вперед, подняв нож, а девушки подбадривали его. Он бы раскроил голову Бенджамина, но Глория тут же схватила торшер, стоявший рядом с ней, правой рукой обхватила тонкую ножку и, размахивая им, как бейсбольной битой, ударила тяжелым основанием в середину тела Дэна, выбив нож из его рук и сбив его с ног, когда вилка была выдернута из розетки. Прежде чем он успел подняться, она обеими руками подняла лампу над головой и ударила ее основанием ему в лицо.
Девочки закричали, а Глория бросила свое самодельное оружие, схватила ошеломленного Бенджамина за руку и вытащила его на улицу.
— Уходим! — сказала она. — Сейчас же!
— Ты убил Дэна, — ошеломленно сказал он. — нашего сына...
— Это был не Дэн. Дэн уже мертв. Кроме того, я не думаю, что я его убила. Вот почему мы должны убираться отсюда.
Бенджамин возился с ключами, и Глория отобрала у него связку ключей, подтолкнув его к пассажирской стороне машины, а сама быстро переместилась к водительской стороне. Изнутри дома Мика и Пола все еще кричали.
Глория завела машину и, не дожидаясь, пока Бенджамин пристегнется, сдала назад. Как только она выехала на бульвар Бреа, она снизила скорость до скорости транспортного потока, не желая привлекать внимание или получить штраф.
— Так это был наш дом? — спросил Бенджамин который вроде начал приходить в себя.
— Был. Но больше нет.
— Потому что я думаю, что сейчас я это помню. Там был странный шкаф, не так ли? В коридоре?
Она кивнула.
— Мне никогда не нравился этот шкаф.
Это было неправдой. Именно он сказал ей, что с маленькой комнатой все в порядке, когда она внезапно появилась в их доме, заверив ее, что шкаф всегда там был и это совершенно нормально. Но она решила промолчать.
— Как? — начал он и прочистил горло. — Как они снова стали живыми? Мика? Пола?
— Я думаю, они просто есть. Здесь, по крайней мере.