Пока у меня есть ты.
Казалось, существовала вполне реальная возможность того, что она может потерять его, и это знание ударило ее как удар в живот. Ей вдруг стало трудно дышать, а мысль о том, что она может прожить жизнь без него, наполнила ее надвигающимся отчаянием. Глория знала, что уже теряла его раньше, и хотя она не помнила этого, его смерть положила начало этому путешествию. Она была настолько не в состоянии жить с его отсутствием, что стала искать его так же, как искала незнакомцев, хотя какая-то часть ее сознания понимала, что такие попытки опасны.
Сейчас ее желанием было отсрочить неизбежное как можно дольше.
— Разве ты не голоден? — спросила она с грустной улыбкой. — Я умираю от голода.
— Сейчас время обеда или завтрака? — спросил он, его внутренние часы, очевидно, были так же испорчены, как и ее собственные. — Я вроде как задремал там на некоторое время.
Они оба знали, что причина путаницы не в этом, но притворялись, что это так.
— Время обеда, — сказала Глория, наугад выбирая блюдо. — Посмотрим, что у них есть.
Внутри не было других покупателей, а две сотрудницы за прилавком, тучная пожилая женщина и чопорная молодая женщина, уставились на нее с враждебностью. Она узнала их обеих. Тетя Рут и кузина Кейт. В жизни, когда Максин жила через дорогу, эти двое были ее ближайшими родственниками, хотя ни одна из них ей никогда не нравилась.
— Что изволите? — поинтересовалась та, кто в другое время была тетя Рут.
Глория предпочла не замечать их личности и притвориться, что они просто сотрудники "Фреш Гарден".
— Я бы хотела салат со шпинатом и чай со льдом из маракуйи.
Кузина Кейт с грохотом поставила поднос на стойку перед ней.
— Вам здесь не рады.
Глория почувствовала, как в ней нарастает гнев.
— И что это значит? Что ты сказала?!
Между ними прошел почти электрический заряд, и по тому, как расширились глаза другой женщины, Глория поняла, что та ее боится. Поддавшись импульсу, она наклонилась вперед, перегнувшись через край прилавка, и кузина Кейт отпрыгнула назад.
— Прими наш заказ, если хочешь жить, — угрожающе сказала она.
Неожиданно испуганная женщина в униформе поклонилась и отступила, уходя на кухню, а тетя Рут гораздо более вежливым голосом сказала:
— Салат с шпинатом и чай со льдом из маракуйи? — Она повернулась к Бенджамину. — А вы, сэр?
Бенджамин смотрел на Глорию, ошеломленный ее поведением, но ему удалось переключить свое внимание на заказ.
— Вегетарианский бургер и чай со льдом, — сказал он. — Обычный, не с маракуйей.
— Вы вместе?
Бенджамин кивнул.
— Тринадцать пятьдесят три, — сказала тетя Рут, занося деньги в кассу.
Бенджамин заплатил и, еще раз взглянув на Глорию, отошел в сторону.
— Мы не хотим неприятностей, — нервно сказала тетя Рут.
— Тогда не делай ничего, — сказала Глория, удерживая ее взгляд.
Вторая женщина кивнула и поспешила разлить напитки, пока ее дочь торопилась на кухню. Через несколько мгновений еда была готова, и Бенджамин отнес их поднос к самому дальнему столу. Обе женщины отошли в конец кухни, где стояли близко друг к другу и испуганно перешептывались.
Бенджамин говорил тихо.
— И что это было?
— Я знаю их, — сказала она.
— Из... другого места?
Глория кивнула.
— Думаешь, и они тебя знают?
Она размышляла об этом, потягивая чай со льдом и поглядывая на кухню.
— Я не уверена. Может, да, а может, и нет. Но в любом случае, они выполняют волю моей матери.
— Скоро всему придет конец, — сказал он. — Не так ли?
— Да.
— Я не знаю, почему я не поверил тебе сначала, тогда в Тусоне. Я должен был...
Она положила свою руку на его.
— Я знаю, почему. Потому что это звучало безумно. Это и есть безумие. Но это также правда.
Некоторое время они ели молча.
— Итак, эта... мультивселенная, — медленно произнес Бенджамин. — Ты можешь путешествовать по ней? Ты можешь посещать эти разные измерения?
Она пожала плечами.
— Выходит так.
— И это то, что происходит, когда люди умирают? Это не рай, не ад и не... ничего. Это другие версии их жизни?
— Я не знаю, — сказала Глория, что было правдой. Она все еще не была уверена, что не она создала эти миры. Она или ее мать. Потому что все элементы в них, казалось, имели какую-то связь с ее собственной жизнью. Может быть, все это было реальностью, а может быть, это просто наложение, которое она создала сама, более знакомый и понятный способ ориентироваться в том, что невозможно было узнать или понять.