Бенджамин заметил ее, как только она переступила порог кухни.
— Милая, как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Чувствуешь? Я чувствую себя хорошо. Очень хорошо.
— Я просто имел в виду, что после твоего приступа...
— Приступа? — переспросила она, раздраженная, как всегда, его снисходительностью. — У меня не было приступа. Я просто...
Ее мать повернулась, чтобы посмотреть на нее, и, как и прежде, встретила взгляд Глории своими сильно накрашенными глазами, покачивая своей слишком причесанной головой.
Бенджамин и мальчики не знали, кто она такая. Это стало очевидным.
Был ли это рефлекс, естественная покорная реакция ребенка на указание родителя, или что-то другое заставило Глорию прерваться на полуслове? В любом случае, она оставила свою оборонительную позу, и Бенджамин решил не продолжать разговор в таком ключе.
— Нора любезно вызвалась приготовить нам ужин, — сказал он, сменив тему. — Я не был уверен, когда ты проснешься, и знал, что ты не будешь в настроении готовить, когда проснешься поэтому когда она предложила остаться и приготовить нам тако, я согласился. Я знаю, что у нас еще много остатков с вечеринки, — быстро добавил он, — но Нора уже завернула их и убрала, а кроме того, ты знаешь, что мальчики не любят запеканки. Я подумал, что ближайшие несколько дней мы сможем сами есть их на обед и дать детям что-нибудь другое. Более... более детское.
Глория кивнула в знак согласия, хотя на самом деле ее не волновала еда. Ее беспокоил тот факт, что Бенджамин не узнал свою свекровь (мальчиков она могла понять). Глория была не единственной, кто мог ее видеть, но, видимо, она была единственной, кто знал, кто она на самом деле такая. Что это означало? Мысль о том, что ее семья с такой готовностью пригласила в свою жизнь незнакомца — причудливо выглядящего в стиле ретро — тоже смущала. Они не были такими людьми, не в обычных условиях, и это заставило ее задуматься о том, могла ли ее мать оказывать какое-то влияние на Бенджамина и мальчиков. Может гипноз или внушение? Есть над чем подумать.
Что будет делать ее мать после ужина? — задалась она вопросом. У женщины не было дома. Это ее дом. Вернее, был. Планировала ли она переехать обратно? Было ли это ее намерением? Или она собиралась жить дальше после того, как приготовит еду? Глория сомневалась, что у ее матери были деньги, и у нее точно не было кредитных карт, потому что Бенджамин благоразумно аннулировал их после ее смерти. Неужели ей придется скитаться по улицам бездомной? Или она попытается устроиться на работу и найти себе жилье в мотеле с длительным проживанием? Хотя, если рассуждать реалистично, ее мать не может устроиться на работу, потому что у нее не было ни номера социального страхования, ни действительного удостоверения личности.
Головная боль вернулась к Глории. Она смотрела, как ее мать подошла и открыла дверцу холодильника, и что-то в этом визуальном ракурсе подтолкнуло ее в путешествие по волнам памяти. Она вдруг вспомнила, что уже видела свою мать в точно таком же наряде, с такими же вздыбленными волосами. Это было в супермаркете JCPenney's, и Глория была в отделе игрушек, пытаясь найти подарок для своей подруги Селии на день рождения. Ее мама стояла рядом, делая предложения, которые Глория игнорировала. Она искала последнюю фигурку Джем, потому что ей нравилась реклама и песня, в которой говорилось, что Джем — "Воистину возмутительна". Ее мать, несомненно, надевала тот же самый наряд множество раз, но по какой-то причине этот момент застрял в памяти Глории, и это придало женщине перед ней более конкретное и осязаемое присутствие. Это действительно была ее мать. Она знала это умом, но сейчас она это чувствовала, и больше всего на свете ей хотелось, чтобы у них была возможность поговорить.
Она вспомнила взгляд, которым дважды одаривала ее мать, едва заметное покачивание головы, и поняла, что если у них и будет настоящий разговор, то только вне поля зрения остальных членов семьи.
Бенджамин выпроваживал мальчиков и ее из кухни. Стол в столовой был очищен от еды, пока она спала, а использованные бумажные тарелки и пластиковые стаканчики были выброшены в открытый черный мешок для мусора, стоявший рядом с забором.
— Это был хороший траурный прием, — сказал он ей. — Все так и сказали. Они все хотели, чтобы я передал тебе, как сильно нам будет не хватать твоей мамы. Она была необычным и открытым человеком со светлой душой.