Бенджамин бросил суровый взглдя на Глорию, но прошел на кухню, и девочки, взволнованные, последовали за ним.
Глория вздохнула с облегчением. Недолго думая, она взяла горсть пшеничных чипсов для себя. Вопросы племянницы заставили ее вспомнить, когда они с Бенджамином только начали встречаться. В то время она встречалась с другим человеком, и этот факт она старалась не упоминать, когда рассказывала историю их ухаживания. Это был парень из ее средней школы, и до встречи с Бенджамином она предполагала, что они поженятся. Его звали Оуэн Портис, и он был худым, интровертом, искренне творческим ребенком. Она знала его всегда, и они оба были на одной волне почти во всех отношениях. Они ненавидели одни и те же вещи, любили одни и те же вещи и оба были увлечены современным искусством. В отличие от позеров, с которыми она познакомилась в колледже, которые говорили о высоком исскустве и одевались так, будто "студент-художник" — это роль косплея, Оуэн не рассуждал о своих предпочтениях и не носил модную одежду; время, которое он не проводил с ней или на занятиях, он проводил за рисованием. Он был тем, кем он был.
Затем она встретила Бенджамина, который сбил ее с ног, поразил и влюбил. Высокий, симпатичный, с пьянящей уверенностью человека на два года старше, он был помощником учителя, и ему действительно разрешалось вести курсы информатики. Рядом с ним Оуэн казался незрелым ребенком, и Глория, никогда не любившая конфронтации, просто перестала видеться с Оуэном и отвечать на его звонки. В качестве высшего акта пассивно-агрессивной жестокости она привела Бенджамина на выставку художественного факультета в конце семестра, на которой, как она знала, Оуэн будет присутствовать, так как у него было две неплохие картины. Они увидели друг друга, но не разговаривали, и ее сердце разбилось, когда она увидела на его простоватом лице боль, которую она ему причинила. К началу следующего учебного года он перевелся в другой колледж.
Прошло много времени с тех пор, как она думала об Оуэне, и ей было интересно, что с ним стало. Она предполагала, что он уже женат, но трудно было представить его с детьми. Трудно было даже представить его взрослым. В ее воображении он был все тем же тихим, бледным мальчиком, которого она знала, и она подумала, не набрал ли он вес или не потерял ли волосы. Сможет ли она узнать его, если увидит снова?
Сможет ли он узнать ее?
Глория прибавила в весе. Она ни в коем случае не была толстой, но мяса на ее костях было явно больше, чем в колледже. Ее волосы теперь были короткими, а не длинными, а одежда была скорее одеждой взрослой женщины-профессионала, чем девочки-подростка. Выглядела бы она так же, если бы осталась с Оуэном? Глория не была уверена, но мысль о том, что ее внешность могла бы быть другой, если бы они остались вместе, заставила ее задуматься о том, какой была бы ее жизнь, если бы они не расстались, если бы она никогда не встретила Бенджамина. В ее воображении она по-прежнему работала бы на той же работе, в музее, но жила бы с Оуэном в маленьком, более смешном доме где-нибудь в Лагуна-Бич. Одна комната была бы их общей студией, и они бы работали там, бок о бок или в разные смены, делая перерывы для прогулок по пляжу рука об руку.
Был ли Оуэн вообще художником? В ее воображении он им был, но она понятия не имела, так ли это на самом деле. Глория понимала, что потребуется всего несколько секунд, чтобы набрать в Гугл имя "Оуэн Портис" и узнать, где он сейчас находится и чем занимается, но правда заключалась в том, что она не хотела этого знать. Она была бы подавлена, если бы узнала, что он сейчас работает в кабинете в крупной корпорации или сидит за столом, отвечая на телефонные звонки населения в местном правительственном агентстве. Нет, лучше оставить свои фантазии нетронутыми, и, не желая следовать этой линии мысли, она вышла из кухни, чтобы найти девочек и помочь им с Беном выбрать фильм.
В ту ночь они с Бенджамином тихо занимались любовью, пока Лиззи и Линда спали в комнате для гостей. Обычно Глория не любила заниматься сексом, когда в доме находились другие люди — например, она была склонна к шумным разговорам, — но сегодня вечером она была в настроении, и инициатором встречи была она. Ей удалось не закричать и не застонать в самый "ответственный" миг, хотя в какой—то момент ей пришлось укусить Бенджамина за плечо, и после того, как они кончили, она надела ночную рубашку и пошла проверить девочек. Они спали: Лиззи лежала на животе под своим одеялом, Линда свернулась калачиком под своим. Обе, как ни странно, храпели. Храпели они не громко, просто издавали небольшие поросячьи звуки. Глории это показалось очень милым, и она замерла на мгновение, наблюдая за их сном. Чувствовала ли она себя матерью? Возможно. Означало ли это, что теперь она сама подумывает о том, чтобы завести детей? Глория не стала бы заходить так далеко, но должна была признать, что она уже не так категорически против этой идеи, как раньше.