Потом они приветствовали друг друга, неловко обнимаясь. Глория представила свою сестру, а Оуэн сказал:
— Я тебя помню! Джанин!
На этот раз его восторг казался неподдельным, возможно, потому, что между ними никогда не было никакой эмоциональной связи.
— Входи, входи! — сказал Оуэн. — Я увидел, что ты стоишь здесь, и подождал несколько минут, но потом подумал, что ты можешь уйти, не заходя, и решил перехватить тебя, прежде чем ты успеешь убежать.
Они последовали за ним в галерею, и Глория оглядела его работы. Она видела пару полотен в Интернете, но не обратила на них особого внимания, а после их неудачного телефонного разговора не проявила никакого интереса к его творчеству. Однако теперь, когда она оказалась здесь, она была впечатлена. Хотя здесь определенно были некоторые уступки рынку, это не было обычной туристической ерундой Лагуны, и в целом Оуэн, казалось, придерживался своего первоначального курса. Независимые картины для души а не для публики. Она восхищалась и завидовала этому.
— Так Глория говорит, что ты видел нашего отца? — сказала Джанин неожиданно.
Оуэн посмотрел на Глорию в замешательстве.
— Твой отец же умер.
— Да, но...
— Как он выглядел? — снова задала вопрос Джанин. Но прежде чем Оуэн успел ответить, Джанин уже достала фотографию. Она пришла подготовленной. — Это был он?
— Да! — сказал ошеломленный Оуэн. — Точно, точно!
Глория услышала удивление и замешательство в его голосе и сама внимательно рассмотрела фотографию. Это была копия той, которую она нашла в своем фотоальбоме, сделанная перед тем же Йосемитским водопадом, только на этой фотографии отсутствовала мама, очевидно, делавшая снимок, а отец стоял между Джанин и Полом, а Глория и Майра — по бокам. И снова улыбка отца казалась слишком большой и напряженной, нервирующее непоколебимой и чем-то пугающей.
— Как это возможно? — спросил Оуэн. Он смотрел на нее с ожиданием.
Глория не знала, что сказать. Она бросила на сестру укоризненный взгляд, а затем просто сказала правду.
— Мы сами не знаем.
— Так он умер или нет? Это какой-то самозванец?
— Мы не знаем, — повторила Глория. Джанин, к счастью, молчала. — Но я очень впечатлена твоими работами, — сказала Глория, меняя тему и демонстративно обводя взглядом галерею.
Как она и знала, обращение к его тщеславию отвлекло Оуэна от темы, которой она хотела избежать.
— Да, я очень горжусь тем, чего мне удалось достичь. Думаю, когда мы были... ну, когда я знал тебя, я сильно увлекался абстракциями. Но это оказалось для меня тупиком, поэтому я стал развиваться... как художник и как человек.
— Но при этом ты умудрился сохранить самого себя. Мне это нравится.
Она посмотрела на Джанин, которая закатила глаза.
Зазвонил телефон, и Оуэн подошел к старому дубовому столу в центре галереи.
— Осмотритесь, — посоветовал он девушкам. — А потом скажите мне, что думаете.
Он жестом указал на произведения искусства на стенах, а затем снял трубку.
— Добрый день, — сказал он звонившему, — Галерея "Найтшейд".
Глория прошла в заднюю часть галереи, любуясь огромным ярко раскрашенным холстом, на котором было изображено деконструированное обнаженное мужское тело. Джанин пристроилась рядом с ней.
— Папа точно был здесь, — прошептала она. — Оуэн видел его.
— Я знаю, — прошептала Глория в ответ.
— Разве мы не должны расспросить его? Выяснить, что сказал папа?
— Я знаю, что он сказал. Он посоветовал Оуэну позвонить мне и восстановить наши отношения.
Джанин напряглась.
— Значит, он хотел, чтобы мы пришли сюда. — Она быстро огляделась. — Должно быть это ловушка!
— Успокойся, — мягко сказала Глория.
— Успокоиться? — Голос Джанин повысился. — Мы оказались прямо в западне восставшего с того света деспота и убийцы.
— Мы в полной безопасности.
— Уверена?
— А что может произойти в людном месте?
— Это папа! — сказала Джанин, как будто это все объясняло.
Оуэн повесил трубку.
— Клиент, — объяснил он.
Глория смотрела на небольшой рисунок в рамке, зажатый между двумя большими холстами. Это был карандашный набросок, отличающийся почти от всего остального в галерее, но что-то в нем говорило с ней. Она подошла ближе, вглядываясь в изображение. На рисунке была изображена маленькая пристройка, едва ли больше флигеля, а за ней высились высокие сосны.
— Что это? — спросила она, заинтригованная. — Где это место?
— А, это. — Оуэн улыбнулся. Несколько лет назад мы отдыхали в Северной Калифорнии, путешествовали по винному каравану и стране золотой лихорадки, и мы остановились на обед в этом маленьком городке. Я взял с собой блокнот для зарисовок, и я просто увидел это здание, вернее небольшой домик, пристройку и нарисовал его. По какой-то причине он очень понравилось Чарльзу, поэтому я вставил его в рамку и подарил ему, но он хотел, чтобы я повесил его здесь, а не дома. Очевидно, что он не продается. Это память.