Справа от маленькой хижины стояла маленькая фигурка.
Раньше на рисунке не было ни одной фигуры! Это точно. Вернее, Глория так думала.
Она была почти слишком маленькой, чтобы разглядеть ее, и Глория пошла в соседнюю комнату, стала рыться в среднем ящике стола, отодвигая карандаши, ручки и скрепки, пока не нашла увеличительное стекло, которое иногда использовала для чтения мелкого шрифта на купонах. Поднеся лупу к фотографии и двигая ее, пока фигура не оказалась в фокусе, она наконец смогла разглядеть удивительно подробные детали крошечной формы. Это был мужчина, мужчина с длинными нечесаными волосами, одетый в деловой костюм и смотрящий на нее. Его глаза были дикими, в них было слишком много белого, и он улыбался — слишком широкой улыбкой, которая казалась хищной, ликующей и безумной одновременно.
Потрясенная, Глория отпрянула назад.
И увидел еще две фигуры, стоящие по другую сторону хижины. Две женщины.
Даже не используя лупу, она знала, что они тоже ухмыляются тем же ужасным образом, а в голове у нее звучал резкий безумный смех, сопровождающий эти ужасные улыбки.
Скрежет замка на входной двери заставил Глорию подскочить от страха. Ее бешено стучащее сердце грозило остановиться! Дверь открылась, и вошел Бенджамин, выглядевший усталым. Она поспешно обняла его, благодарная за его возвращение.
— Что происходит? — спросил он.
Между шкафом и рисунком, это был напряженный день, и хотя она не хотела рассказывать Бенджамину обо всем этом, Глория решила, что лучше всего будет быть открытой и честной. Она рассказала ему все, с самого начала, и когда она закончила, он рассмеялся.
— Серьезно, тебя испугал шкаф? — сказал он. — Он всегда там стоял. Я собирался превратить его в фотолабораторию, когда увлекся фотографией и все еще использовал пленку, и думал, что буду делать свои собственные отпечатки, помнишь? Поэтому все вещи от туды мы перенесли.
И вдруг она это вспомнила. Поэтому там так темно. Проявка фотокарточек — старое увлечение Бенджамина.
Как она могла забыть?
— Тогда почему мы его ни для чего не использовали? У нас есть весь этот хлам в гараже. Мы могли бы хранить некоторые вещи в большом шкафу.
Бенджамин пожал плечами.
— Я не знаю. А теперь дай мне посмотреть на эту фотографию, — Он подошел к стене и приблизил свое лицо к рамке. — Я ничего не вижу! Человечек?
— По обе стороны от хижины.
— Тут ничего нет, — сказал он ей. — Тебе это привиделось. Богатая фантазия.
Она не представляла себе этого, там что-то было, но Глория знала, что когда она посмотрит на рисунок, фигур уже не будет. И они исчезли. Она понятия не имела, почему это произошло и что это значит, но пережитое заставило ее насторожиться, и хотя ради Бенджамина она притворилась, что это, вероятно, результат усталости, она знала, что это не так.
— Ты прав, — солгала она. — сложный день.
— Я же говорил тебе. — Он быстро поцеловал ее. — А есть что-нибудь поесть? Я умираю с голоду.
Глава двадцать четвертая
У человека было много способов как умереть.
Глория постоянно находилась в состоянии стресса, беспокоясь о том, что может случиться с Бенджамином. Многие из ее страхов — большинство из них — были иррациональными и чрезмерными, нелепыми неправдоподобностями, которые не произойдут и через сто лет.
Но они все еще были возможны.
А если это окажется тот самый сто первый процент...
Когда Бенджамин утром выходил на улицу за газетой, он мог споткнуться о шланг, упасть лицом на тротуар и разбить себе голову, мгновенно умерев. Когда он ехал на работу, он мог попасть в аварию, врезаться в стоящий перед ним автомобиль и быть пронзенным насквозь рулевой колонкой своей машины. Его может обезглавить недостаточно закрепленная труба, слетевшая с кузова грузовика впереди на шоссе. На работе недовольный коллега может расстрелять весь офис. Он может стоять в пробке под мостом во время землетрясения, и мост может рухнуть, придавив его. Психически больной бездомный может ударить его трубой, пока Бенджамин дает ему доллар на еду. Обед в "Макдоналдсе" может стать последней каплей, которая вызовет у него сердечный приступ.
Она ничего не могла с этим поделать, поэтому чувствовала себя бесполезной и безнадежной. Но были другие, более очевидные и идентифицируемые угрозы, которые она могла предотвратить, и Глория сосредоточила свои силы на их пресечении.