Честность оказалась самым правильным подходом. Проехавшие последнюю молодость, уже начавшие красить волосы в жуткие съедобно-овощные цвета и прочно подсевшие на суррогат романтики из дешёвых телевизионных киношек, эти женщины с восхищением обозвали меня идиотом и пообещали ничего не докладывать главврачу, как собирались поначалу. Правда, пригрозили, что если я успел простыть, то моя операция будет отложена на неопределённый срок, и куковать мне тогда в больнице неизвестно сколько.
Одна из медсестёр даже выдала мне ёмкость под букет — обрезанную пластиковую пятилитровую бутыль из-под скважинной воды.
Принесённые в палату мокрые цветы одуряюще распахлись, заглушив всякие неопрятные мужские запахи.
Рано утром Глорию увезли на каталке в сторону лифта. Я наблюдал издали, мысленно пожелал ей удачи, хотя за все эти дни так начитался в интернете про остеосинтез локтевой кости, что мог бы расписать ход операции в подробностях, и понимал, что всё будет в порядке. Понимал, но не чувствовал.
Время едва ползло, я успел разгрести электронную почту, ответил на все письма, углубился в детали долгосрочного заказа, и ближе к полудню окончательно осознал, что не нахожу себе места от тревоги. Мне стало невыносимо всё — бодренько горящий экран планшетника, пустопорожние дискуссии в фейсбуке, куда я переполз с заказов, чтобы совсем уж откровенно и беспощадно убивать время, бубнящий какой-то местной криминальной сводкой телевизор, скучные, спокойные физиономии соседей. Я вышел в коридор, начал расхаживать возле дверей крайней женской палаты. Санитарка повезла батарею кастрюль с обедом. Потом прогремела опустевшими кастрюлями обратно. Это уже было вовсе нестерпимо. Я пошёл на лестницу — спуститься на второй этаж, найти операционную, хоть что-то узнать...
Открылись двери лифта, и медсестра вытолкала каталку с Глорией, укрытой одеялом. К каталке была пришпандорена капельница, заваливающаяся набок. Рядом бежал врач, тот самый, молодой, поправлял капельницу и быстро договаривал что-то — из обрывков услышанного я понял, что «непереносимость едва ли не на всех препаратов», «очень сложный случай» и «она бы хоть предупредила». Сердце у меня поддало в горло и провалилось в желудок. Знал ведь. Предчувствовал. Ярких волос Глории почти не видно было под больничной шапочкой, лицо — белее подушки, это откровенно пугало. Левая её рука лежала поверх одеяла, уже без гипса, просто забинтованная. При внутрикостном остеосинтезе гипс не нужен (это я тоже вычитал в интернете). Значит, операцию всё-таки провели.
Медсестра и врач завезли Глорию в палату, ещё там посуетились, присобачивая падающую капельницу, и, наконец, вышли. Я встретился с врачом взглядом.
— С ней всё в порядке? — спросил я.
— Более-менее. Идите в свою палату.
Я и пошёл — за цветами. Вернулся, бесцеремонно впёрся. На меня дружно уставились несколько пациенток, причём так, словно я явился к ним не с букетом, а с автоматом наперевес. Я взгромоздил букет на тумбочку. Он тут же, тихо шурша, повалился набок, немного воды из обрезанной бутыли выплеснулось на тумбу и на лежащую на ней книгу. Кое-как утвердив на месте букетище, я схватил с открытой полки тумбы полотенце и принялся поспешно вытирать воду с книги («Сто лет одиночества», разумеется). Под полотенцем, как оказалось, прятался планшетник. И паспорт. При взгляде на эти вещи я обалдел.
Во-первых, компьютер. Такие планшеты на сегодняшний день совершенно точно не производил никто, во всяком случае, для массового пользователя. Я видел в интернете изображения чего-то похожего, но всё это шло не дальше концептов или экспериментальных образцов. А здесь передо мной лежал сплошной кусок прозрачного голубоватого пластика, с узкой металлизированной вставкой внизу, а вверху логотип — всё та же таинственная TERRANOVA. Почему обитательницы палаты до сих пор не обратили внимания на этот гаджет прямиком из будущего? Я скосил глаза. Женщинам надоело меня рассматривать, их внимание постепенно переключалось на телевизор, там шло ток-шоу, где препарировались дрязги внутри какого-то семейства, в полном составе представленного тут же — судя по рожам, классические алкаши. «Вы любите вашу жену? Вы обещаете ей закодироваться?» Разумеется, это было интереснее, чем всамделишный футуристический планшетник. Или, может, просто время сейчас такое — технологии развиваются в бешеном темпе, обывателю не уследить, и, в сущности, мало кто удивится, даже если ты прилетишь на персональном аэромобиле или приведёшь с собой на вечеринку человекоподобного робота. Ещё не столь давно мой собственный планшетник, купленный для просмотра кино за завтраком, казался фантастикой.