- Это почему? - спросил мальчишка.
«Мухомор» смутился и ответил:
- Ну... это мое имя.
«Точно поувольняю всех! - подумал пан Дариуш, механически обтирая объектив фотоаппарата и крышечкой ставя над ним ладонь. - Столько работы и коты под хвост. Рованьский зверь - не пиявка, здесь просто так не отделаешься».
- Так не ты его нашел, голозадый! - логично ответил прораб. - А вот этот шкет. Тебя как зовут, кудрявый?
- Клавдий, - ответил пацан и, подумав, добавил: - Мор.
- Рованус, значит, этот, как его, Морус! - назидательно сказал Хмелев и поднял палец. - Понял, голозадый? Записывай!
Пан Дариуш щелкнул кнопкой. Вспышка разполосовала пелену дождя, и детеныш подвида Рованус Морус дернул в кусты, только закачались ветки и зашуршала опадающая листва.
- Эй! - возмущенно крикнул «мухомор». - Вы напугали его!
- Ничего, - с олимпийским спокойствием ответил пан Дариуш. - Зато теперь у нас есть доказательство!
Он бережно спрятал фотоаппарат обратно в дипломат и только теперь заметил, как широко и счастливо улыбается кудрявый мальчишка.
А через час приехали репортеры.
Глава 26. Они существуют
Так и случилось, что в тот же вечер Клавдий Мор и его друг Ярик сидели в фургончике прораба, грелись у «буржуйки» и пили горячий чай с малиновым вареньем. Их одежда сушилась под потолком, Ярик постоянно таскал из вазочки шоколадные конфеты, и болтал без умолку про деревню, про житье-бытье, про охоту и рованьских зверей, которых, по его уверению, он видел несметное множество дальше, к северо-западу. Хмелев кряхтел, скоблил ногтем подбородок и изредка вставлял реплики, но их Клавдий почти не слушал.
Ему было хорошо, жарко, почти как во время приливов от Шуи, голова приятно плыла, и хотелось выспаться на заботливо постеленном матрасе в углу.
Мопед Ярик спрятал в овраге, прикрыв его лапником, а шкуру медведя, пыльную и побитую молью, которую он спер из собственного сарая, свернул в тугой рулон и тоже припрятал в дупле разлапистой ели. Рога и когти быстро скрутили из проволоки и веток, а мордой послужил мотоциклетный шлем с привязанным к нему всамделишным лошадиным черепом.
- Ловкость рук и никакого мошенничества, - так охарактеризовал свою работу Ярик и остался очень ею доволен.
Менее довольным был сам Клавдий - ему пришлось давать интервью назойливой, но молодой и хорошенькой журналистке, которая была выше него самого на полголовы и в раздражающе сюсюкающей манере называла его «мальчиком». Клавдий думал, что окажись они наедине в номере отеля, то показал бы, какой он мальчик, но очаровать журналистку не сумел - был слишком уставшим, грязным и измученным, а потому несбывшаяся мечта упорхнула, так и не догадавшись о намерениях Клавдия.
Следующим днем в газете появилась статья с фотографией подвида «Рованус Морус» - нечто темное и трудноразличимое на фоне веток и поваленного бревна - и краткой справкой, откуда вообще в этих местах взялся Рованьский зверь, почему он занесен как исчезающий вид в Красную книгу, и риторическими вопросами, почему вообще муниципалитет получил разрешение вести строительство в местах обитания исчезающих видов?
Клавдий справедливо полагал, что статья вызовет резонанс среди чиновников, и оказался прав.
Следующие несколько дней Ярик с утра до вечера играл роль «рованьского детеныша», а Клавдий, на этот раз умытый, причесанный и одетый в костюм, который привез ему прораб Хмелев, водил репортеров и чиновников к месту обитания исчезающего подвида.
Было некоторое опасение, что их раскроют, и в одной из последних статей прозвучал волнующий всех вопрос: а есть ли детеныш? Клавдий боялся, что в лес подадутся исследователи-любители, а так же охотники, которые запросто могут подстрелить Ярика. Но до поры, до времени их щитом служил тот самый палаточный лагерь, которым руководил ушлый «мухомор» - ему удалось выбить у ассоциации по охране природы кучу бумаг, которыми «мухомор» тряс, как транспарантом, и выступал перед каждой делегацией, поясняя, что тревожить Ровануса Моруса нельзя, и что ассоциация сделает все, чтобы разбить здесь заповедник. Стройка на время остановилась, но Клавдий понимал, что это дело времени, и что долго водить за нос людей станет невозможно, а потому лихорадочно продумывал варианты: время поджимало.
Помог, как водится, случай.
- Кто на этот раз? - спросил Клавдий у «мухомора» при виде хорошо одетых мужчин, вылезающих из прибывшего фургона.
- Профессор какой-то, - небрежно ответил «мухомор», щуря воспаленные после вчерашней попойки глаза. От него несло перегаром, и Клавдий брезгливо морщил нос, но держал ушки на макушке. - Чуть ли не из столицы приехал, говорят.