Глава 4.
Завтрак — пресный, еда лезть не желала. Я квело шевелила челюстью — перекусить необходимо, но изнеможенное тело болело и отказывалось оживать. Ирка тоже не спешила есть — кофе, булочка, так и остались нетронутыми. Хотя в остальном вела себя, как всегда. В полном молчании пролетело утро. На пляже отрабатывали потраченные на поездку деньги — ворочались точно мясо на вертеле. Подставляли разыгравшемуся солнцу прелести. Оно нас согласно обжаривало, а когда предельная норма облучения была получена, море приветливо охлаждало.
Врать не буду — мечтала: Фатих примчится, запоет, как ему было здорово, как хочется продолжения, но грёзы рушились час от часу. Яхта уныло покачивалась, но её хозяина так и не видно. Бунгало пустовал…
Обед проковыряла вилкой, бросая взгляды полные ожидания на входную дверь — турка и его друзей нет. Ирка тоже осунулась, даже хладнокровие как рукой сняло.
После валяния на постели и рассматривания потолка, пришла в себя. Вскочила, нацепила самый развратный купальник.
— Вставай, — дёрнула Ирку, она словно в прострации чуть повела глазами, продолжая бесцельно взирать наверх. Тряхнула сильнее: — Вставай, кому говорю! Чего как побитая собака? У нас последние часы кайфа. Пошли. Пляж наш! Вчера у меня была самая прекрасная ночь за всю мою жизнь. Воспоминая о ней никто не отберет, но и повторить вряд ли получиться. За то я знаю точно — на этом жизнь не закончилась. Ты влюбилась в Салмада?
Ирка встрепенулась, краска хлынула на лицо:
— О чём ты?
— О том, моя хорошая, что вчера, ты светилась от счастья! Общение с турком тебе понравилось. Никогда не видела такой цветущей. Даже когда ты выходила замуж за Серёжку… Кстати, — я скривилась, — Салмад — это не Серёжка?
Ирка нервно усмехнулась:
— Вроде нет, — села и покосилась на шкаф. — Ты права, давай устроим фотосессию.
Что-что, а фотографироваться не любила. Уродина, глядящая с картинки, мягко говоря, пугала. Но Ирка хотела, значит, я должна согласиться и быть на уровне.
Подруга надела открытый купальник, хотя до этого носила только «презерватив», как я его нарекла, за обтягивание и сокрытие всех прелестей. Прозрачное платье, подкрасила глаза, губы, состряпала аккуратную, но привлекательную прическу и мы пошли покорять своей «неземной» красотой берег Анталии. Фоткались везде, где останавливался взгляд. Сидя, лежа, боком… В общем, когда запал закончился, мы упали на лежаки и вновь подставились нещадно палящему солнцу. Лица прикрыли шляпками: носы и так, как головешки, уже облезли по несколько раз. Тихо переговаривались, ведь болтовня хоть и поверхностная, но всё же не для ушей других:
— Тань, ты ещё поедешь?
— Не знаю, — ленно протянула. — Мои средства этого не позволят в ближайшее время. Но я постараюсь — сэкономлю, как всегда, на себе. Может, через год опять такой же дешевый тур получится поймать.
— Да, было бы отлично.
— Вот только, может, не Анталия? — призадумалась я. — Есть Египет, Испания…
Солнце померкло. Непонятно откуда взявшееся облако его скрыло, и я удивлено подняла шляпку. Слова застряли поперек горла. Ужас смешался с восторгом — Фатих стоял надо мной, уместив руки на боках. На лице улыбка, глаза игриво светились.
— Почему сбежать?
— Ты… закрываешь солнце, — выдавила, обдумывая, как оправдать свой уход под утро, не выдав правды.
— Я мешать? — он посерьезнел.
— И да, и нет, — промямлила. — Ты непрозрачный, а я загораю.
— Видеть. Вот только купальник забыть надеть.
— На мне, что нужно, — я не знала, куда деться от стыда. Взгляд Фатиха хлестнул сильнее пощечины, давая понять: то, что на мне — не купальник. А отпечатки моей ночной «самоотдачи» на мощных плечах и шее жальче укуса шершня. Я подняла голову выше: — Рядом есть место, — кивнула на соседний лежак, — можешь, присесть и мы поговорим.
Он не шелохнулся:
— Ты обижаться? Я что-то сделать не так? — я опять растерялась. Этот мужчина непредсказуем, а его вопросы ставили в тупик. Он замер на несколько секунд и с задумчивым видом бросил взгляд на море. Шагнул ко мне и дёрнул к себе: — У нас мало времени, и я намерен его проводить с тобой! Даже дела важный отложить. Так что заканчивай дуться…
Я ахнула и, болтаясь на его плече, стукнула по широкой спине:
— Пусти! Я не дуюсь, что за чушь? Ты хоть, понимаешь, что сейчас всем показал, что и я стала твоей?
— Так тебя это беспокоить? — рявкнул турок, введя меня в очередной ступор. — Ты зависеть от всеобщего мнения? Вот почему сбежать утром?
— Нет! — вспылила. — Мне плевать, кто, что подумает, но… Я не брошу Ирку!
— Она идти с нами. Салмад на яхте, готовится к отплытию.
Я обвисла. Доводы для отказа закончились, хотя их и не было толковых.
Никогда прежде не видела, чтобы подруга собиралась с такой прытью. Секунда, и она готова. Скорость, с которой она следовала за нами — убила наповал. Это точно моя Ирка? Она — медлительная до чёртиков. Даже черепаха быстрее. А здесь поспевала за быстрым шагом Фатихом и не запыхалась. Он зашёл в море, обернулся к ней:
— Ждать секунду! Строптивую относить и вернуться за тобой, — он размашисто двинулся в воду, словно ледокол, прорезая твердую заснеженную поверхность. Взгляды отдыхающих разделились. Кто-то улыбался, кто-то завидовал, а кто-то скептически ухмылялся. Я откинула предубеждения — пошло всё. Мой отдых, моё тело, мои проблемы.
— Я сама, — забарахталась, когда вода скрыла Каплана до шеи, он только крепче сжал мои ноги:
— Бегать быстро, я тебе не верить.
— Пусти, — взмолилась, — клянусь, сама поплыву.
Ощутив ослабевшую хватку, извернулась. Окунувшись в воду, вынырнула возле Фатиха и провела с нежностью по бритой щеке. Как так получилось, что изнываю без него? Чёрт! Скучала… Он резко поймал ладонь. Поцеловав, притянул:
— Теперь верить, — жадные губы впились на болезненно короткую секунду, уничтожая и без того сломленное сопротивление. Оторвался, подтолкнул на глубину. Страховал, пока взбиралась на яхту и, сорвав чуть жёстковатый поцелуй, спрыгнул обратно. Мощными гребками доплыл к берегу, забрал вещи у Ирки, сопроводил ко мне. Салмад наспех поздоровавшись, подскочил, как раз в тот момент, когда подруга нелепо пыталась перелезть с лестницы на борт. Моя помощь — не помощь. Неуклюжесть — конек подруги. Турок, отстранив меня, галантно поймал Ирку за руку и помог перебраться на палубу. Подруга залилась краской, как девственница в первую брачную ночь. Он чуть, приобняв за плечи, увлек в каюту, а я, переминаясь с ноги на ногу, ожидала Фатиха. Странно, он не подсобил подруге: меня-то нагло пихал в зад, даже, несмотря на то, что сама справлялась. Правда, на помощь мало походило, больше на то, что ему хотелось меня пощупать или показать всем — она моя, могу себе это позволить. А с Иркой — логично. Если на неё положил глаз его друг, вероятно, не посмел прикоснуться к чужой женщине, к тому же за «такие» места. Страна — чужая, обычаи — незнакомые…
От взгляда, появившегося на яхте Фатиха, не знала куда деться. Турок даже не раздевал — реально «имел», как прошлой ночью — без запрета и границ понимания. Я отворачивалась, но кожа продолжала гореть, будто её сжимал наяву. Жар накатывал, когда Фатих проходил мимо — ведь нахал не отказывал себе в прикосновениях, наплевав на Салмада и Ирку. Я же таяла в сильных руках, как масло на сковороде. На смуглом лице всё выразительней читалось желание, ласки грубели, принимали развратно-интимный характер. Сразу вспомнилось изречение: «Если девушка говорит: нет, это значит — может быть. Если говорит: может быть, значит — да. Если говорит: да, это уже не девушка…» Так и получилось. Сказала: нет… позволила слабость, оказалось: да! Девушка из меня…
— Прекрати! — шикнула, не владея дыханием. В капкане — зажатой между капитанской и бортом. — Ты как ребёнок. Неужели, так не хватает женского внимания? Мне показалось, что ночью утомила.
Фатих хмыкнул — завораживающие губы расползлись в улыбке, приковав внимание:
— Утомить? Да ты вырубиться на самом интересном, — бархатно шептал, обжигая дыханием кожу на лице, шее. — Мне даже стать стыдно — от моих ласк ещё никто так не усыпать.
Я не сдержала смеха и уткнулась в мощную грудь носом: